Андрий пальцем поманил чоботы — подошли, осторожно, но как бы с достоинством. Это ему неожиданно понравилось, он улыбнулся им — и — вот чудеса! — те словно улыбнулись в ответ. Сразу стало понятно, как с ними Мыколка общался. Хотя, конечно, таким макаром на отвлеченные темы не больно-то побеседуешь…

— О, уже с обувкой нашел общий язык! — не преминул поддеть Степан. Он как раз вернулся с добычей — снова с хвостатым зайцем.

Зажарили, поели; легли у костерка отдыхать. Неподалеку тихонько фыркал вычищенный и накормленный Орлик, поскрипывали сонные чоботы.

— Красиво полыхает… — задумчиво проронил, глядя куда-то вдаль, Степан. — Как на Купала впрямь…

— А не Волкоград ли это часом? — Андрий приподнялся на локте, чтобы лучше было видно. Действительно, горело именно с той стороны. А больше с такого расстояния не разберешь.

— Власть делят, что ли?

— Ну, уж точно, не ночь освещают, чтоб нас лучше видно было.

— А может, напал на них кто? — предположил Мыколка.

Андрий пожал плечами:

— Да вряд ли… Жабы сторожат крепко, круглосуточно. Они же каменные, им спать не нужно. А вот нам, пановэ, не помешало бы. Так что давайте-ка об огнях этих завтра доспорим. Идет?

Хлопец повздыхал, но согласился, а вот Степан предложение поддержал как-то очень уж воодушевленно.

— Ну, вы устраивайтесь, а я пойду прогуляюсь до кустиков, — подмигнул им Андрий.

Степан присоединился к нему, когда Ярчук, окончивши все дела, стоял и пыхал люлькою, разглядывая огонь на окоеме.

— Думаешь, те, — спросил, — кто за тобой гнаться должен?

— А бис их знает, — сказал Андрий. — Их-то, может, жабы б и не пропустили…

Но сам, конечно, думал, что эти как раз при нужде и камень в труху превратят, и мимо жаб волшебных проберутся.

…А ведь, кстати, на холме у Межигорки, когда он по радуге в Вырий ехал, в кустах на склоне кто-то сидел. Не Мыколка и не Степан.

Кто тогда?

* * *

Она пришла ночью, дней этак через семь после волкоградских приключений.

С той поры и до этой вот ночи ничего по-настоящему значительного с ними не случалось. Наутро после замеченного ими пожара плохо выспавшийся, мрачный Андрий вспомнил про зеркальце, дохнул на него и прочел: «Езжай к Случьскому истоку». Ладно, все понятнее, чем предыдущее указание. Поумнело зеркальце, что ли?

Ехали быстро, стараясь по возможности обходиться без дневных привалов или уж по крайней мере делать их короче. Чоботы такой распорядок выдерживали лучше всех, вот только поскрипывали по ночам заместо храпа, чем порою мешали остальным — да не прогонять же их за такую малость; терпели…

Сундучок в какой-то момент показался Андрию как бы немного потяжелевшим. Он тщательно оглядел его, подозревая причастность к случившемуся Мыколки, но ничего не обнаружил. Заодно исследовал повнимательнее крышку и замок — и в который раз подивился, ибо замка-то и не было. Словно хозяин сундучка нарочно искушал: подними крышку, посмотри, что там.

А вот дулю тебе с маком! Обещал, так уж выполню, с мрачным удовольствием подумал Андрий. Тоже мне, нашел, кого подначивать!..

На всякий случай Мыколке был учинен пристрастный допрос, но хлопец вовсю отпирался и даже под конец разревелся: «Что ж вы, дядьку, мне не верите?! Я ж честно!..» Пришлось утешать, извиняться.

Степан только зубоскалил: ишь какой ты у нас недоверчивый, Андрий, — но в глазах вовкулака плескалось нечто очень и очень серьезное, будто в происходящем таился для него свой смысл, Андрию недоступный. Не зря, наверное, Корж несколько раз принимался расспрашивать про хозяина сундучка — да что Ярчук мог рассказать? Он и сам, по сути, ничего про этого человека не знал.

Так и пролетела неделя. Хлопоты, видимо, потерявшие у Волкограда их след, снова навалились — да всерьез. С утра Степанова тень опять начала чесаться, и тому пришлось спешно испить проклят-озерской водицы из меха. Потом у него прихватило живот (не иначе, вчера поужинал какой-нибудь несъедобной мышью) — и хочешь-не хочешь, Андрий вынужден был объявить день роздыха.

Он даже не слишком удивился, когда в небе у самого окоема заметил движущуюся точку. Молча потянулся за рушницею и сидел себе дальше на бревнышке, пыхкал люлькою, ждал.

Почему-то решил, что это окажется еще один небесный червь, ан нет, к ним приближался не червь. Издали предмет напоминал домовину, но когда подлетел поближе, оказался хатою. Забавной такой, с резными пряникоподобными стенами и крышей, со звериными мордами на ставенках и множеством отростков снизу, больше всего похожих на корни или птичьи лапы. Ничуть не обращая внимания на обмерших подорожних, хата медленно летела по своим делам. И только когда проносилась над ними, дверь ее со скрипом распахнулась и наружу — прямо на Степана с Андрием — посыпался мусор, какой обычно хозяйки выметают из углов да из-под печи. Даже чоботам-самоходцам досталось — и они принялись смешно кувыркаться в воздухе, силясь вытряхнуть из себя пыль и крошки.

— А ведь сколько раз говорено, даже присловье такое есть: не выноси сор из избы! — прорычал Степан — И вот, пожалуйста! Даже не извинились!

— Знаешь, — покачал головою Андрий, — лучше уж так. Я, положа руку на сердце, совсем не хочу, чтобы хозяин той хаты нас заметил. Обойдемся без извинений.

Остаток дня они провели в блаженном безделии. Мыколка чистил чоботы, Андрий — коня, Степан лежал в тенечке и страдал. Прямо тебе райские кущи, только золотых яблок не хватает, но на них мы уже налюбовались в свое время, довольно.

Ужинали старыми припасами, поскольку Степана отправлять за дичью было б жестоко, а сам Андрий, признаться, поленился идти. Да и необходимости особливой не было. Ну вот… А ночью пришла она.

* * *

Так бывает: спишь спокойно, крепко, но вдруг словно толкает тебя что-то, исторгает из пучин сна в Явь… или в Вырий, смотря где спишь.

Андрию такое было знакомо — это чувство не раз спасало его от верной смерти. Приближение чужака он всегда ощущал очень остро, особенно во сне, когда не был скован собственным разумом.

И именно потому, что такое случилось с ним не впервые, Андрий, хоть и проснулся, продолжал лежать совершенно спокойно. Главное — не спугнуть противника.

Так, сабля рядом, всхрапнуть как будто во сне, чуть переменить положение и рукой… нет, не дотронуться, но положить пальцы рядом с рукоятью. В голове мысль: «Догнали-таки! Эх, не надо было брать с собой Степана…»

Сам устыдился собственных мыслей и сам же выругал себя за это смущение: нашел время и место сантименты разводить, конопатый дидько тебя забери! Да ты хоть в живых останься для начала!

Легонько, двумя пальцами левой нашарил махонький камешек и пульнул в кусты. Те, кто пришел, непременно повернутся в ту сторону. Вот и ладушки, а мы тем временем…