Сашка вызывается проводить ее до вокзала, удивляя Ясю своей убежденностью в том, что Яся вещественна. И достойна того, чтобы с ней возиться. Они бредут через город, обнявшись. Они проходят вдоль реки, прощаясь со сновидчески-величественным неоготическим дворцом по ту сторону зеленого моста — дворцом, который в любой другой стране бывшего Союза стал бы туристической достопримечательностью, а в Вильнюсе меркнет на фоне шедевров Пьетро Пьетри. Они останавливаются выпить кофе в угловом кафе напротив «Новотеля» и смотрят на прохожих, таких нарядных, и таких декоративных. Они бредут по Вильняус — мимо нового дворца Радзивиллов, старого дворца Радзивиллов, с совершенными пропорциями аркады которого заходят попрощаться отдельно. Они обнимаются на прощание, после чего Яся оставляет за окнами очередного автобуса международного следования очередного человека, с которым успела сблизиться.

* * *

К поясу пограничницы подвешен крохотный ноутбук со сканером, к бедру — пистолет, к груди — бейдж, где вместо имени указан номер. 5627 скармливает Янкин паспорт сканеру, ее лицо бесстрастно, ее движения лаконичны, как настоящая поэзия. Ни одного лишнего смысла. Забранные в хвост волосы черны словно оружейная сталь, волосок к волоску. Она — совершенный винтик системы, о резьбу которого можно порезаться. Наша героиня осознает, что 5627 — того же возраста, что и она сама, но их жизненные маршруты прошли по настолько разным ухабам, что теперь они могут встретиться исключительно в роли хищника и жертвы. Овчарки и убегающего. Компьютер пищит два раза, 5627 достает рацию. Не меняя выражения лица, она сообщает:

— Пять шесть два семь. У меня «ошибка регистрации считывания» на терминале.

— Номер ошибки? — спрашивает сквозь помехи мужской голос.

— Два ноль четыре. Фамилия стала красной и мигает. Нажимаю «о’кей», ничего не происходит.

— А что в комментариях?

— «Отсутствует в списках на выезд».

Мужской голос молчит с минуту, а потом распоряжается быстрой скороговоркой:

— Так, пассажира — на досмотр с вещами. Проследи, чтобы не оставил ничего на сиденьях. Особенно журналы или книги.

5627 позволяет себе легкое удивление — правая бровь приподнимается ровно на миллиметр, после чего возвращается обратно.

— Проходим с вещами на выход, — говорит она Янке и становится на шаг позади нее в узком автобусном проходе, всем телом показывая, что будет ее конвоировать, а не просто сопровождать.

Конвоируемая закидывает рюкзак за спину и идет к выходу. Дорогие соотечественники подчеркнуто не смотрят в ее сторону, боясь испачкаться ее проблемами, боясь испытать неуместное сочувствие, боясь, что она попросит у них о помощи, и тогда придется краснеть и отдуваться, объясняя, что нет, родителям или друзьям они звонить и сообщать о ее задержании не станут — мало ли, чем это закончится для них самих.

Здание пропускного пункта отмечено неплохим ремонтом и острым запахом мочи из туалета, дверь в который приоткрыта. 5627 заводит ее в крохотный кабинетик с табличкой «Комната индивидуального досмотра». В кабинетике — прикрученный ножками к полу стол и двое зависших над ним мужчин в форме Погранкомитета. Мужчины не двигаются, как будто тоже прикручены к полу. Через секунду в зальчик заходит похожий на Владимира Путина неприметный человек в гражданском в сопровождении веселого дяди в синем кителе таможенника. Таможенник держит в согнутой руке фуражку так, будто она бумеранг и он собирается ее запустить от локтя в воздух.

— Так, значит, девушка вы моя дорогая, — обращается таможенник к Янке скороговоркой. — Рюкзак расстегиваем и выкладываем содержимое, начинаем с боковых карманов. Достав все вещи, карманы выворачиваем подкладкой наружу. Ну и давайте сразу: что везете? Литературу? Периодику? Носители информации? Крупные суммы в валюте? Вы курьер? Волонтер?

Янка заторможенно качает головой. Она не знала, что ее появление на границе вызовет такой ажиотаж. Человек в гражданском берет ее паспорт, всматривается попеременно в фото и в лицо девушки, а затем спрашивает на хорошем белорусском языке, интонируя, как диктор радио «Культура»:

— Из какой вы партии? Я вас что-то не узнаю.

— Я политикой не интересуюсь! — возражает Янка.

— Вот хоть бы раз все честно сказали! — веселится таможенник, крутя в руках фуражку. — Эх, кто б меня взял к этим озабоченным! По заграницам ездят, гранты пилят! А нам тут сиди среди буслов!

— Да я не состою в партиях! — повышает голос Янина. — Вы сдурели все, что ли?

— Ну как не состоите? — наседает на нее Путин, немедленно вслед за Янкой переходя на русский. — А как в список два ноль четыре попали? А что ж въезжаете, когда у нас выборы на носу?

— Какие выборы? — удивляется Янка. И добавляет: — Какие выборы? В стране двадцать лет одно и то же! Какие выборы? Вы о чем?

— Секунду! — поднимает палец человек в гражданском. И предъявляет собравшимся страницу «Визы и другие отметки» Янкиного паспорта. Там — одна выездная печать. — Орлы, ей этот документ выдан в шестнадцать лет! Какой она курьер? Кто вообще кипишить начал?

Один из склонившихся над столом пограничников обиженно подает голос:

— Так а что? Там была ошибка два ноль четыре! Сами же инструктировали!

Янка достает из кармана джинсов сложенную в четыре раза страницу. Час назад страница лежала в паспорте вместе с документами, но за подачу паспорта с посторонними предметами внутри на границе Беларуси взимают штраф. Девушка протягивает эту страницу мужчине в гражданском, так как ее чутье подсказывает, что именно он тут главный. Путин разворачивает бумажку, просматривает, показывает таможеннику и прикрикивает:

— Идиоты! Запугали ребенка! Она исполняшка! Причем, — он с облегчением хмыкает, — по уклонению от распределения! Зарабатывала на штраф за рубежом! Выехала из Беларуси до наложения! Вот и все!

Происходит гоголевская немая сцена. У мужчин в форме погранвойск появляются выражения на лицах. У таможенника выражение исчезает. Он снимает с локтя фуражку. Под ней оказывается видеокамера. Выясняется, что он вел запись происходящего через отверстие в кокарде.

— У нас процедура такая, — объясняет он в никуда, крякает и торопится уйти. Дверной проем занят пограничниками, и он смешно переминается с ноги на ногу, дожидаясь, пока они вытеснятся из комнаты.

Человек в гражданском прикладывает к Ясиному паспорту печать, вписывает туда что-то от руки, ставит размашистую подпись, а затем командует в рацию:

— Автобус на Минск территорию не покинул? Давай разворачивай его! Сюда подгоняй! Понятно, что не положено! Пусть по встречке прет!

Девушка возвращается на место с чувством, что победила систему, хотя единственная ее заслуга состоит в том, что она никого не пыталась победить, оказавшись беспартийной и аполитичной. Дорогие соотечественники смотрят на нее с интересом, пытаясь угадать, что ее вернуло в мир людей. На Янку снова можно поднимать глаза. За контакт с ней не вызовут сдавать отпечатки пальцев. Если бы Кастусь Калиновский побывал внутри этой ситуации в 1863 году, он совершенно точно не стал бы организовывать свое польское восстание и умирать за свободу.