— У меня нет денег, — шепчет Янка. Из живота по ее телу начинает разливаться спасительный обморочный кисель.

— Мы понимаем, что у вас нет денег, Янина Сергеевна. — Он продолжает говорить ровно и спокойно. — В данном случае сертификат финансовых гарантий будет означать лишь то, что затраченную на ваше спасение сумму можно будет взыскать в будущем через суд с вас либо с белорусской страховой кампании.

Тут лед, державший Янку на поверхности, проваливается под ней, и она плашмя уходит в горячие багровые глубины. Где нет ни исполнительных листов, ни сертификатов финансовых гарантий. Ни суда Фрунзенского района города Минска, ни литовского госпиталя, ни страховой компании, в которую сложно дозвониться. Однако спасительный дайвинг продолжается недолго. В руку снова вонзается комарик, и ее подледное царство прорезает прожектор. Световой сноп становится все шире, в нем маячат контуры операционной. Наконец нестерпимый тошнотворный свет заливает все видимое Ясей пространство. Вокруг — снова кафель.

— Вы не поняли меня, Янина Сергеевна, — говорит не знающий жалости вежливый голос HAL 9000. Мужчина склоняется над ней и поправляет очки рукой в резиновой перчатке. — Потерять сознание — не выход. Будете терять сознание, я буду включать вас медикаментозно. — Он показывает ей шприц. — Пока вы не подпишете сертификат финансовых гарантий.

Янке хочется рассказать ему так много. О рыжеватой щетине, о том, как ветер расчесывает волосы траве на холме под палаточным лагерем в Малмыгах. О вихрах и циннамоновых ладонях, которые умеют быть такими ласковыми. О том, как он будет любить своего ребенка. О пятнадцати тысячах. О стипендии в триста пятьдесят евро. О том, как ела раз в день, и о том, какой адский голод накапливается в тебе к вечеру. О голубях на колокольне кафедрального. О блеске солнца на влажных мостовых. О том, что она не может приплюсовать к пятнадцати уже выставленным ей тысячам еще семь. За те пятнадцать у нее отобрали лампу, на свет которой приходила мама. За эти семь у нее отберут душу. Если у Яси еще осталась душа.

— У меня нет денег! — шепчут вместо этого Янкины губы.

— Янина Сергеевна, мы не начнем операцию, пока вы не возьмете на себя финансовые гарантии, — талдычит голос. Сейчас, кажется, он запоет «Daisy Bell», замедляясь и распадаясь на цифровые слои.

— У меня нет денег, — повторяет девушка, чувствуя, как синий поезд, набирая скорость, уносит ее в темноту тоннеля, быть может — того самого, на выходе из которого никакой Яси уже не будет.

«Какая глупость! Не может быть в мире мест, где нужно платить за то, чтобы тебе спасли жизнь!» — произносит детский голосок, и перед глазами захлопывается книжка «За моря, за океаны», со старомодным кораблем на обложке.

Дальше ей снится Луна. Янка сидит в крохотной желтой лодчонке в полумраке, освещенном лишь мерцанием звезд. Над головой — огромный темно-синий шар, весь южный полюс которого укутан пеной от капуччино. Среди разрывов в белесых молочных завихрениях угадывается силуэт Африки, шкурой и цветом похожей на старого слона. Земля с Луны видится как аэростат, зависший прямо над головой.

Вокруг девушки в рожденных звездными отсветами сумерках различимы кратеры, черные провалы озер и ровные глади простирающихся до горизонта морей. В руках у Янки деревянное весло размером с клюшку для лапты. На носу у лодки — детская фигурка, укутанная в плед. Ребенок держит перед собой небольшой фонарик, но фигурка повернута к Янке спиной и проступает из тьмы сгорбленным силуэтиком. Ни его пол, ни примерный возраст определить невозможно. Янина погружает весло в липкую воду и отталкивается изо всех сил. Лодка почти не шевелится, так плотно держит ее поверхность. Девушка понимает, что не там свернула в Озере Сновидений и попала в Озеро Горя, откуда очень сложно выгрести. Ибо в печали вязнут весла и киль. Она делает несколько гребков и вздрагивает: детская фигурка с носа лодки исчезла. Оказавшись в полной тьме, Янка поднимает голову и смотрит на зависшую над ее головой планету. Силуэты облаков и циклонов за это время не изменились, хотя сама Земля сместилась немного в сторону. Ясе странно, что все это время она жила на этом синем шарике и даже считала его домом. Озеро Радости тут, где-то совсем рядом. Нужно просто не сдаваться и грести.

* * *

Она приходит в себя в реанимации, под мерное попискивание аппарата жизнеобеспечения. Резко болит внизу живота, и очень хочется обратно на Луну. Сестра, модельного вида блондинка, сообщает, что Янине Сергеевне сделали операцию без финансовых гарантий с ее стороны. Что «докторы решились на рицк, так как вы уже начинали умерщвлевать», — ее русский прекрасен. И что «они зря взволновывались, так как балторусишская компания не упиралась вообще и сразу стала согласной все заплатить». «А что с моим маленьким?» — обрывает ее Янина. Вопрос удивляет медицинскую работницу. «У вас была внематочичецкая беременность, — объясняет она, произнося окончания длинных слов по слогам. — О том, чтобы сохранить, так вообще речи не шло. Вас едва откачали с другого света. Это все будет? — такую форму сестра избирает, чтобы уточнить, нет ли у Янки больше вопросов. — Ну так мы вас через три дня выпишем, больше не сможем держать по условиям страховывания. Полежайте дома, на спине».

* * *

Первое, что замечают Ясины глаза, когда, ступая короткими шажками и держась за живот, она выходит из приемного отделения, — далекая луна, барражирующая в лазурном небе. Яркое солнце наделяет оставшуюся на березках желтую листву блеском червонного золота. Луна потеряла свою материальность. Она состоит из дымчатой прозрачности разбросанных по небу облачков. Кажется, сейчас дунет ветер, луна потеряет свою форму и ее остатки унесет за горизонт, вместе с Озером Радости, до которого Янина так и не догребла.

Девушка садится в троллейбус и едет домой, и каждая ямка, в которую попадают колеса «двойки», вонзает в ее живот семейку отточенных кинжальчиков. Янка замечает, как сильно изменило ее происшествие на Луне. Еще совсем недавно ее было двое. И это проявлялось во внутреннем диалоге; в ощущениях тела, которое стало зеркалом, где уже угадывалась новая жизнь; в том, какие формы принимали глаголы будущего времени, стоило задуматься о завтра.

Сейчас ее стало — ноль. Под сердцем, на месте озорной рыбки — пустота высохшего аквариума. В русском языке нет окончаний, передающих не множественное, не единственное, а нулевое число. И ни в одном языке мира нет. А потому Ясина текущая грамматика непередаваема. Девушке кажется, что она потеряла вещественность, как барражирующая в лазурном небе луна. Сейчас дунет ветер, Яся потеряет свою форму, и ее остатки унесет за горизонт. И никто этого не заметит.

Дома Сашка включает ей неслышную музыку и произносит неслышные шутки, после чего неслышно смеется сама. Сашка ложится рядом с ней с ноутбуком и показывает ей легкие фильмы с Биллом Мюрреем. В этих фильмах люди много улыбаются. В этих фильмах нет детей. В этих фильмах нет смерти. Сашка гладит ее по волосам и вытирает ей слезы. Сашка помогает собрать рюкзак: майки, белье на семь дней, свитер, запасные джинсы — на тот случай, если первые будут постираны, теплые ботинки. Исполнительный лист и остатки денег спрятаны в паспорт. Крохотный фонарик Янка дарит Сашке — случая, когда судьба будет вести ее в поисках ночлега по темной улице незнакомого города в чужой стране, в ближайшие годы не представится.