на репетиции, какую он придумает комбинацию или поддержку. Всё рождается сиюминутно, на лету.

Так же гениально он подошел к созданию внешнего образа моего персонажа. Когда мы репетировали, в мастерских Большого театра уже шились очень красивые массивные костюмы итальянской художницы Луизы Спинателли. Удивительным образом судьба свела нас сначала заочно. На своем первом творческом вечере я танцевала дуэт английского хореографа Уэйна Иглинга «Павана» на музыку Равеля, который он поставил для себя и итальянской балерины Карлы Фраччи, а потом подарил мне. Чтобы сшить костюм для этого дуэта, я ориентировалась на видеозапись с танцем Фраччи. Как оказалось, она танцевала в костюме Луизы Спинателли. Когда это заочное знакомство обнаружилось в наших разговорах с Луизой, она спросила: «А у вас была золотая тесьма на талии?» – «Да». – «Это не я рисовала. Это Карла придумала…»

На репетиции к Ролану Пети я приходила в черном купальнике с высоким горлом, трикотажной длинной юбке и в мягких танцевальных полуботиночках. И тут нужно сказать, что еще на первой репетиции Пети сказал, что у меня обязательно должны быть атласные ленты: пусть туфли мягкие, но непременно с лентами, как на пуантах. В один из дней Луиза Спинателли пришла к нам на репетицию и села рядом с хореографом. На коленях у художницы лежал чистый лист бумаги. Пети показал на меня и сказал:

– Видишь, она в черном купальнике, ей идет черный цвет – сделай ей черный костюм. Видишь, она в трикотажной юбке, ей идет эта юбка – сделай ей такую юбку.

К концу репетиции я увидела дивный рисунок художницы. И спросила Пети:

– А что же мне делать с обувью?

– У вас прекрасная обувь, – ответил он, – танцуйте так.

Это умение гения разворачиваться в другую сторону, останавливая выбор на лучшем варианте, присуще Пети абсолютно.

Спектакль придуман гениально. Взять хотя бы появление персонажей бала – из-за колонн, неожиданно, и бала у него два – белый и красный. То есть на самом деле Пети предложил «образ» бала, «образ» игорного дома – и это намного интереснее, чем ставить просто сцену бала. Танцуя в этом спектакле, я не переставала удивляться ему и смотреть со стороны – как это здорово сделано!

Балет «Пиковая дама» стал успехом не только хореографа и не только исполнителей. Конечно, приятно и ценно то, что он был отмечен многими премиями – и премией «Золотая маска», и Государственной премией. Но самое главное – балет «Пиковая дама» стал абсолютным успехом труппы Большого театра, потому что этот спектакль был поставлен гением хореографии специально для этой труппы, труппы Большого театра!

Очень жаль, что этот балет практически не участвовал в гастролях Большого. Мы танцевали его в Париже на юбилее Ролана Пети, и это было особое событие: и триумф Ролана Пети, и возвращение Николая Цискаридзе на сцену после тяжелейшей травмы; танцевали и в Лондоне – с огромным успехом!

Мое восхищение этим спектаклем встает в один ряд с непрекращающимся восхищением всем творчеством гения балетного театра – Роланом Пети. И мой глубокий поклон памяти выдающегося хореографа, который сделал такой невероятный подарок для нас – русских танцовщиков, Николая Цискаридзе и Илзе Лиепа.

Морис Бежар

Выдающийся французский хореограф Морис Бежар – титан балетного театра. Трудно найти слова, чтобы охарактеризовать эту гигантскую, непостижимую личность. За долгую жизнь Бежар прожил несколько разных судеб, и на каждом этапе он был другим – новым человеком. Он постоянно искал источники вдохновения и с легкостью находил их – новые страны, новые люди, новые танцовщики, солнце, весна… Казалось, сама жизнь была для него неисчерпаемым источником вдохновения.

Морис Бежар был юн душой. Невозможно забыть его лицо: черные как смоль волосы, маленькая бородка, яркие голубые глаза, цепкий взгляд – очень артистичная внешность. Всю жизнь он фонтанировал идеями, и его, безусловно, можно назвать революционером от искусства. Балеты Бежара потрясали сознание тех, кто видел их впервые. Он стал создателем новой эстетики, создателем новой школы танца – его собственной школы, – и в этой школе он четко проводил линию популяризации балета. Хореограф стремился к тому, чтобы его аудитория не ограничивалась академическими театрами – его влекли совсем другие пространства. Он устраивал длинные турне, пропагандируя не только свой стиль танца, но и искусство балета как таковое. Новый балет Бежара был понятен любому зрителю, даже тому, кто впервые пришел на балетный спектакль. В этом и есть потрясающее достижение хореографа: он находил путь к сердцу зрителя. Человек, влюбившийся в его спектакли, потом с легкостью открывал для себя классику и мог сказать: «Балет – это то, что мне нравится. Балет – это то, что современно, интересно и постоянно развивается».

Популярность Мориса Бежара зашкаливала. Наверное, не было ни одного танцовщика в мире, который не захотел бы работать с ним, не захотел бы прикоснутся к его хореографии. Майя Михайловна Плисецкая, увидев «Болеро» Бежара, сказала: «Это мой спектакль. Я хочу и буду его танцевать». И станцевала гениально. Постановки Бежара танцевали Владимир Васильев и Екатерина Максимова, и в их карьере это был один из самых потрясающих периодов.

Мой брат Андрис Лиепа, работавший в труппе Бежара, вспоминал, насколько интересно было существовать в пространстве этого великого человека. Когда Андрис в самом начале по привычке стал разогреваться в одиночестве, к нему подошел управляющий компанией и сказал:

– Месье Бежар настоятельно просит вас заниматься в общем классе.

– Почему? – поинтересовался Андрис.

– Месье Бежар очень хотел бы, чтобы танцовщики наблюдали, как вы занимаетесь. Это очень важно для компании – видеть, как занимается новая звезда.

Именно в тот период Андрис посмотрел балет Бежара «Гамлет», в котором Клавдия танцевал Патрик де Бана. Кто бы мог представить, что спустя много лет Патрик де Бана станет хореографом, с которым мы будем работать! Он поставит для проекта Андриса «Русские сезоны XXI века» балет «Клеопатра – Ида Рубинштейн», и я буду в нем танцевать. В этом мне видится некая преемственность от Бежара к нашим дням.

Помню, как во время гастролей в Москве Морис Бежар приходил к нам домой со своими артистами, звездами труппы, и родители угощали гостей блинами с икрой, чудесным мясом с жареной картошкой… Отец сам подавал блюда на стол. Еда, может, и не подходящая для балетных, но зато было очень артистично. И вкусно.

Бежар – это целый космос, в свою орбиту он вовлекал не только танцовщиков, но целые страны и культуры. У него было очень много последователей, а творчество рождалось из его фантастической, ничем не ограниченной индивидуальности.