ощущении себя и профессии – он фонтанировал идеями и тут же воплощал их в жизнь. Он вдохновлялся тысячами вещей: например, мог вдохновиться ароматом – и поставить балет, мог вдохновиться страной – и поставить балет. Он наслаждался жизнью и «бросал эту жизнь на сцену».

Бежар всегда любил симфоническую музыку и, обратившись к Девятой симфонии Бетховена, в 1964 году поставил балет IX Symphonie. Включив в финал слова Шиллера «Обнимитесь, миллионы!», хореограф в очередной раз показал, что абсолютно не боится смешения жанров. Как художник он был свободен и делал то, что должно было максимально выразить его замысел. Балет был масштабный, в нем задействовано более двухсот человек, и Бежар хотел, чтобы его могли бы сразу посмотреть много зрителей. Премьера прошла в цирке, а потом балет был показан на спортивных аренах в Париже и Милане. Тысячи людей, которые, возможно, никогда бы и не пошли на балетный спектакль, зачарованно смотрели ультрасовременную постановку.

Фантазии Бежара не знали удержу, а его энергетика не могла не впечатлять зрителей. В своей книге он писал, обращаясь к молодым хореографам: «Не бойтесь подражать, только подражайте хорошему, подражайте гениальному, подражайте талантливому». Между тем сам он никому не подражал. Он во многом был первооткрывателем, и свое вдохновение отчасти черпал в восточной культуре, которой очень увлекался.

После IX Symphonie Бежар с легкостью взялся за абсолютно небалетные произведения. Одним из первых он вынес на академическую сцену Королевского театра аргентинское танго, поставив балет «Танго и Бах». Когда его спросили – почему, он ответил совершенно гениально: «Потому что я люблю танго и люблю Баха». Его внутренняя танцевальная заповедь гласила: «Вначале был ритм»; поэтому в своих школах, которые появятся позже, он введет уроки под аккомпанемент ударных инструментов. Ему казалось важным, чтобы танцовщики могли двигаться не только под мелодию, но и следуя ритму – наполняя этот ритм своей собственной индивидуальной мелодией. «Мелодия должна рождаться из исполнителя», – тем самым Бежар добивался того, чтобы раскрывалась индивидуальность артиста. Он так и говорил про себя: «Я один из немногих хореографов, которых интересует индивидуальность артиста». Браво, месье Бежар! Сегодня, когда мы всё чаще видим спектакли, в которых артист становится краской в руках режиссера, это современно как никогда.

Работая над постановкой, Бежар запирался с танцовщиками в зале на восемь-девять часов. Конечно, это выдерживали не все, и хореограф без колебаний прощался с теми, кто не выдерживал заданный темп. Кажется, больше десяти лет у него никто не работал, и даже самые преданные и любящие мэтра ученики уходили – слишком было тяжело. Однако так в труппе происходила ротация, смена поколений. Бежар обладал невероятно властным характером, его можно без скидок назвать «диктатором». Нетерпимость мэтра часто порождала конфликты, и это тоже вынуждало кого-то уйти. Но Бежар нуждался в обновлении состава, ему нужна была свежая кровь. К тому же он очень любил молодежь, которая его вдохновляла. Он приглашал в Брюссель танцовщиков разных национальностей: у него были чернокожие, мулаты, испанцы, китайцы, шведы… Они представляли разные балетные школ, но он добивался единой манеры исполнения. Своих артистов Бежар называл «балетное братство мира». А они называли его «наш гуру», что было очень точным попаданием, если учесть, что Бежар увлекался Востоком, каждый день занимался йогой, медитировал и не уставал повторять, как важно сохранять внутреннюю энергию. Никого не удивило, что в 1973 году он принял ислам шиитского толка. Впрочем, Бежар одинаково вдохновляться и Азией, и Европой, и Востоком. Ему одинаково интересны были и античность, и современность. В своих постановках он путешествовал по странам и эпохам. Бежар обладал энциклопедическими познаниями, и рамках одного спектакля мог быть абсолютно разным, спонтанным, непредсказуемым даже для себя самого. Возможно, поэтому в его хореографии так естественно сочетаются невероятная экспрессия и застывшие как на барельефе позы.

Еще один абсолютный шедевр хореографа Мориса Бежара – балет «Болеро». Сегодня есть два спектакля, которые не продаются: очень трудно получить разрешение на их исполнение или постановку. Это «Весна священная» и «Болеро». Чтобы «Болеро» могла станцевать другая труппа (не труппа Бежара), должно произойти нечто невероятное, особый случай.

«Болеро» – не новый спектакль. Прежде всего о музыке – в 1928 году ее сочинил по просьбе Иды Рубинштейн, танцовщицы с российскими корнями, Морис Равель. Балет для Иды в том же году поставила Бронислава Нижинская. Ида танцевала на высоких каблуках, на столе, в окружении мужчин. Бежар оставил стол и мужской кордебалет. Но идея у него была другой – не просто испанский танец, но Мелодия и Ритм. Мелодия в образе женщины, которая танцует на столе, и Ритм – это мужчины, которые ее окружают. Вся постановка – это некий диалог между Мелодией и Ритмом, и в результате Ритм поглощает Мелодию. Это очень чувственный замысел и чувственный балет, однако Бежар принадлежал к тем хореографам, которым никогда не изменял вкус, – даже в самых откровенных решениях он всегда удерживался в рамках эстетики.

В своем «Болеро» Бежар занял сорок мужчин-танцовщиков. Партию Мелодии на премьере танцевала сербская балерина Душка Сифниос – «великолепная и роскошная», как говорил о ней Бежар, с длинными ногами и узкими удлиненными стопами. Одета она была очень просто: черное трико до щиколотки, светлый обтягивающий топ и босые ноги. И семнадцать минут музыки без остановки. Чтобы танцевать этот спектакль, любому исполнителю нужно быть невероятно выносливым. У нас это называется «лошадиный балет», потому что очень сложно выдержать колоссальное напряжение: как в музыке крещендо, так и в «Болеро» страсть достигает накала к финалу, когда уже нет сил.

Хореография Бежара на самом деле уникальная. Казалось бы, ничего не происходит, основа – полуприседания и одни и те же переступания ногами. Только руки живут своей собственной жизнью, и нужно обладать сверхпамятью, чтобы запомнить такое количество жестов и движений. Тут и грация кошки (за кошками Бежар специально наблюдал, чтобы научится у них грации), и взмах орлиных крыльев, и «краб», и «солнце», и «рыба»… Откуда он всё это брал? Сам Бежар говорил, что вспоминал маленькие греческие деревеньки пятидесятых годов, которые исходил вдоль и поперек, и те старые запахи и ощущения слились для него в определенный образ.

Балет «Болеро», который Бежар поставил в 33 года, можно назвать одним из самых лучших хореографических текстов XX века. Так что он имел полное право назвать свою труппу «Балет XX века». Для труппы танцевать «Болеро» стало ритуалом, почти ни одни гастроли не обходились без него. А для публики спектакль стал культовым – без «Болеро» уже невозможно было представить труппу Бежара.

В 1979