Нет, она не уйдет от него. Свет дня ее разбудит. Ее дух спустится с облака, потому что ее тело вернулось домой и упало на лестнице.

Наконец вода в кастрюле начинает петь, выводя человека из задумчивости. Он снимает ее с огня и насыпает туда имбирь, мяту, все травы, которые могут помочь найти душу девочки. Он берет полную кружку, встает перед девочкой на колени, приподнимает ей голову и медленно подносит настой к губам. Жидкость стекает по ее щекам, наполняет рот, но горло остается неподвижным. Человек делает новую попытку, он гладит ее лоб, призывая сделать глоток жизни.

— Давай постарайся. Одну каплю.

Маска сжимает скулы человека без лица, а он сосредоточивает все свое внимание на синеватом лице девочки. Он вспоминает, как она бежала по улицам с неутомимостью воительницы. Она еще не побеждена, скоро она вернется и улыбнется ему.

Он опять подносит кружку к ее мокрым губам.

— Прошу тебя, вернись. Не бросай меня одного, — стонет он, начиная испытывать страх перед этим безжизненным телом.

И вдруг в углу потрескавшегося рта появляется пузырек слюны, и девочка едва заметно вздрагивает. Она услышала наконец далекий голос своего покровителя, у которого вырывается вздох облегчения.

— Хорошо, — подбадривает он ее. — Выпей еще немного.

Льом трудно глотать. Ее пересохшее горло издает глухое бульканье и отвергает ароматный напиток.

— Я вытащу тебя оттуда, — обещает он, нежно поглаживая ее. — И на этот раз не дам тебе потеряться. Слышишь?

Человек мог бы поклясться, что ее надувшиеся от усилия щеки пытаются улыбнуться. Он вздрагивает, вспомнив о другой улыбке, изуродованной прожорливым тигром. «Обещай мне, что не убьешь его!» — слышит он, и грудь девочки приподнимается, чтобы впустить в себя немного воздуха.

Он берет в объятия хрупкое тело ребенка, не давая ему вновь скатиться в забытье. Он гладит кожу Льом, которую облако сделало белее, чем кожа фарангов. Он снова вспоминает о любви своей бывшей подруги к палачу, о ее умоляющем голосе, о милосердии, в котором он ей отказал.

Слушая хриплое дыхание Льом, он думает, что девочке, быть может, удастся снять с него проклятие. Ведь Нет его спасла — тогда, много лет тому назад.

Если он вырвет девочку из лап наркотика, то зачем ему жизнь тигра? Льом сумеет прогнать его воспоминания своими резвыми прыжками, заглушит рычание хищника своим смехом и выведет человека в маске из сумрака. Ему не нужно будет становиться убийцей потому, что он станет спасителем.

Человек видит, как бронированное стекло, сковавшее взгляд девочки, идет трещинами под первыми лучами солнца, и шепчет:

— Если ты выживешь, я его не убью.

Ноябрь 1984 года

Когда я просыпаюсь, меня передергивает судорога — знак того, что душа опять вернулась в истерзанное тело. Я возвращаюсь к жизни. Москитная сетка пропускает обжигающие лучи солнца и укрывает комнату душной завесой жары. Снаружи до меня доносится уличный шум, стук молотка, щебет птиц, журчанье воды. Обычный день. Веки у меня тяжелые, тысячи пчел жалят меня в глаза. Ноги отказываются держать мое тело. Но даже в лежачем положении они по-прежнему хранят бесполезную оборонительную позу. Я до сих пор чувствую, как кулаки, словно ножи без лезвий, вонзаются в мой живот.

Я должен был умереть вчера под ударами Тьяма.

Я долго оставался в сознании. Мои бодрствующие чувства улавливали все: влажность вечера, шуршанье листьев от ночного ветерка, вой собак, скрип домов, шлепающие звуки падающих на пол капель пота и крови. Мой разум словно хотел все запомнить напоследок.

Вчера я впервые сопротивлялся. Если бы брат был один, я победил бы его или убежал бы. Я помчался бы по улицам, обгоняя машины, я бы спрятался в недоступном для нюха палача месте, а не лежал здесь, прижавшись щекой к полу, пытаясь призвать к повиновению непокорные ноги. Мне удается наконец выпрямить переплетенные конечности. Расправляясь, они издают хруст. Я перекатываюсь на бок, пытаясь лечь на спину. Мне кажется, что вся лачуга переворачивается вместе со мной, а сваи сейчас подломятся от моего веса.

— Теперь надо сесть.

Я предупреждаю свое тело о следующем движении, я разговариваю с ним, чтобы дать ему возможность передохнуть. Во время занятий с французом я хорошо понял… Власть слов. После долгих мучительных усилий мне удается прислониться к буфету. Все мебель в комнате передвинута, я пытался спрятаться за ней от ударов. Пустые разбитые бутылки из-под содовой валяются рядом с постелью брата. Осколки блестят в темноте. Фосфоресцирующее, с неподвижными искорками содержимое все еще наполовину полной бутылки виски ждет брата, чтобы засиять потом в его глазах.

Среди всеобщего разгрома мое внимание привлек какой-то странный предмет, который лежит на столе. Книга с синей надписью, полной обещаний. Подарок француза. Судороги в животе возобновляются. Я сжимаю зубы. Вихрь боли и злобы поднимается у меня в голове. Ветер бунта так силен, что помогает моему телу, несмотря на его состояние, подняться на ноги.

Некоторое время я стою, прислонившись к буфету. Когда я вижу, какое большое расстояние отделяет меня от книги, у меня начинает кружиться голова. Комната пускается в пляс, вынуждая меня закрыть глаза. Книга дала мне смелость восстать против палача вчера и силы встать на ноги сегодня. Но надолго ли? Я знаю, что брат в конце концов убьет меня. Он нашел союзника, который подбадривает его, разжигает в нем безумие. Этого хватит, чтобы сделать его убийцей.

Каждый мог шаг сопровождается хрустом суставов и скрипом половиц. Глупая птица снаружи кричит все громче и громче, укрепляя растущую во мне решимость. Я не останусь здесь ждать смерти. Я отказываюсь погибать от ударов брата под одобрительные возгласы Тьяма. Несмотря на кровную связь, несмотря на долг. Дотащившись до стола, я опускаю руку в карман и достаю смятый обрывок бумаги, который лежит там уже около двух недель. Мой спасительный билет: адрес Нет.

Добравшись до книги и вложив в нее драгоценную записку, я уже знаю, что сумею сбежать из ада.

Примерно в полдень я оказываюсь у дверей Нок. Солнце горит высоко в небе. Неподвижные деревья истекают потом. Волна света катится по асфальту. Все соседи либо ушли на работу, либо спрятались в прохладе закрытого дома. Только не я. Отступник.

Я три раза негромко стучу в дверь; звук ударов разносится по непривычно тихой сои. Даже птицы, утомленные жарой, перестали щебетать. Но вскоре я слышу знакомый скрип половиц. Дверь приоткрывается.

— Пхон… Мальчик мой, ты…

Бонза запинается. Его прищуренные от слепящего света глаза оглядывают мое лицо, считают кровоподтеки. Брат, наверное, избил меня сильнее, чем в прошлый раз. Или в отсутствие матери Пхра Джай не так тщательно скрывает ужас.

— Луанг Пи… Можно ли мне увидеть Нок сегодня?

Я хочу убежать из этого квартала, пока они не вернулись. Я решился и больше медлить не могу. Монах некоторое время смотрит на меня с непроницаемым выражением лица. Кажется, что за время бдения рядом с колдуньей его разум погрузился в туман, а глаза погасли. Это молчание… Безлюдные улицы… Неужели…