С Экономии в город тянулась железнодорожная линия. С помощью членов команды мы вместе с Браунами погрузили багаж на поезд и устроились в вагоне. Оказалось, что нет машиниста, к тому же стоял жуткий холод. В неотапливаемом вагоне иней покрывал окна, как толстый слой бархата. Несмотря на настойчивые обращения мистера Брауна, машиниста не было. Мы сидели, может, час, а может, два, прижавшись друг к другу, пытаясь сохранить тепло, и уже собирались вернуться на корабль, когда машинист появился, потягиваясь и зевая, и запустил двигатель. Через несколько минут поезд остановился у запасного пути. По неизвестной нам причине паровоз не мог везти нас дальше. Ничего не оставалось, как идти пешком несколько верст. В сарае у железнодорожной ветки нам удалось найти сани, и мы погрузили на них свои сундуки.

Посадив Ваню поверх багажа, мистер Браун сам впрягся в сани, а миссис Браун стала толкать их сзади. Так они и двинулись по заснеженной дороге домой. Мама тоже обернула веревку на талии и тянула санки, а я и Гермоша подталкивали тяжелый груз. Наша упряжка потянулась следом за первой.

Я помню необычайно яркую луну, высокие сугробы, пустые улицы, тишину. В ней была разлита какая-то печаль. Никто не попался нам навстречу, в темных окнах домов никаких признаков жизни.

Возле Олонецкой улицы мы расстались с Браунами. Они пошли дальше, а мы повернули к родным старым воротам. В доме было совершенно темно. Сначала никто не ответил на наш стук. Наконец заспанная Катенька открыла дверь и бросилась наверх будить бабушку. Отец был безмерно счастлив, бабушка обнимала нас и велела нести самовар в детскую. И хотя она радовалась, я заметила в ней какое-то беспокойство, которое она пыталась скрыть за разговорами: пока мы добирались до Архангельска, сюда дошли слухи о поражении белых в Сибири.

Никто не ожидал, что мы приедем посреди ночи. Катенька торопливо готовила постели для мамы и Гермоши в детской, рядом с отцом. Бабушка забрала меня в комнату. Прижавшись к теплому бабушкиному боку, я старалась согреться. В соседней кровати тихонько похрапывал дедушка, не подозревавший о нашем приезде.

Я проснулась поздно. Сквозь заиндевелые окна светило солнце. В спальне никого не было. В столовой бабушка и мама, Марга и Марина разговаривали у шумящего самовара. Казалось, наше возвращение никого не удивляет. Жизнь в доме текла в привычном русле, словно мы никуда не уезжали.

Я сразу же раздала свои подарки. Марина обрадовалась коралловым бусам, бабушка — шерсти. Нечего и говорить, большая связка бананов до Марги не доехала. Чтобы компенсировать потерю подарка, я выманила у мамы баночку крема для лица из ее драгоценных запасов. Марга была страшно благодарна, потому что теперь все эти мелочи для сохранения красоты были недоступны.

Спустя несколько дней Мейзи Джордан, заскучав от жизни на борту без пассажиров, приехала навестить нас. Ее визит совпал с неожиданным приездом на побывку с фронта Юры и Мити Данилова. Юру повысили в чине до капитана за отчаянный поступок, когда он, пренебрегая опасностью, бросился по набережной к мосту и обезвредил готовую взорваться мину как раз в тот момент, когда по мосту шел поезд с войсками.

Молодые люди изменились. Это были уже не те зеленые юнцы, которые еще недавно отправились воевать с большевиками.

Стояли крещенские морозы. Как и все, мы в эту пору гадали различными способами, пытаясь заглянуть в будущее. Катенька, Марина и я выбежали в залитый лунным светом двор, где каждая, сняв туфлю, бросила ее через плечо в сугроб. Считается, что носок башмака должен показать направление, откуда придет будущий супруг. Моя туфля указала на север. Мне это показалось странным, но Катенька уверяла, что моим суженым может оказаться самоед, он приедет на нартах в оленьей упряжке.

Мейзи, увлекшись этими древними поверьями, решила попробовать таинственное гаданье с зеркалами. Мы повели ее в комнату Марины и усадили между двух зеркал: одно — спереди, другое — сзади. По бокам от Мейзи зажгли свечи, распустили ей волосы и укрыли плечи простыней. В таком виде мы оставили ее и стали ждать. Спустя некоторое время она, смертельно бледная, выбежала из комнаты.

Кончился долгий разговор у самовара. Мы собрались в зале и танцевали под завораживающую мелодию вальса «Осенний сон», который играла мама. Митя подошел к Марге, и она, забыв о своих печалях, весело танцевала с ним всю ночь. Сережа восторженно вальсировал с Мейзи, а меня закружил Юра. Мне нравилось танцевать с моим молодым дядей, нравилось видеть свое отражение каждый раз, когда мы проплывали мимо зеркал. Все страхи и волнения были на время забыты.

Короткая передышка кончилась. Ранним утром молодые люди уехали на фронт.

Нас приехал повидать дядя Ваня. Хоть он и прошел пешком всю Россию, но за границей никогда не бывал. Дядя Ваня подробно расспрашивал нас, очень интересовался нашими впечатлениями о Шотландии. Домой он ушел пораньше, чтобы, как обычно, доехать до конечной остановки трамвая, а потом пешком перебраться через реку.

Пошел снег, он становился все гуще. Началась метель. Все заволновались за дядю Ваню, надеялись, что он вернется, чтобы переночевать у нас, как это уже не раз бывало, когда портилась погода. Но дядя Ваня не вернулся. С Таней связаться было невозможно, у нее не было телефона. Бабушка пыталась убедить себя, что брат успел перейти реку прежде, чем разыгралась вьюга.

Рано утром Таня позвонила со станции, чтобы узнать, не у нас ли отец. Бабушка в отчаянии приказала запрячь сани и отправилась с Сережей за реку. С другой стороны друзья семьи под предводительством Таниного мужа тоже начали поиски, однако далеко идти не пришлось. Тело дяди Вани было найдено под снегом почти у берега. Казалось, судьба посмеялась над ним, прошедшим Россию вдоль и поперек — через знойные степи, через Сибирь, в страшные зимние морозы; а конец он нашел, погибнув рядом с родным домом.

Отец пригласил учителя подтянуть нас в учебе, так как мы с Гермошей пропустили почти полугодие. Когда зашла речь об оплате, молодой учитель не взял деньги, а попросил заплатить за труды солью. Мы успешно сдали экзамены за два фунта соли! Такое было время.

В феврале на Северном фронте белая армия отступала. Ощущение неминуемой гибели, как черное облако, нависло над городом. У одних каждая победа большевиков вызывала нескрываемую радость, другим несла горе. Несмотря на отчаянную борьбу за каждую деревню, каждый город, красные наступали, одерживали победы одну за другой.

Старинное, с богатой историей село Холмогоры, лежащее в сорока верстах от Архангельска вверх по реке, уже оказалось в руках красных. Через несколько дней были заняты деревни вблизи нашего города.

Ситуация быстро менялась, обрастала слухами. Были люди, которые говорили, что победившие большевики долго не продержатся, что, как в прошлый раз, придет помощь. Некоторые всерьез верили, будто ребятишки видели Богоматерь, явившуюся в небесах с распростертыми руками, благословлявшую город. Но более реальными и страшными были рассказы о том, как казнили невинных людей и всех офицеров, захваченных в плен. У нас дома очень волновались за Юру и Митю. Никто не знал, где они.