– Он разбалтывал государственные тайны, – возмутился отец. – За такое должны казнить, а я только припугнул, да окунул разок в воду.

– Да он, наверное, уже удрал. Где ты теперь хочешь найти его?

– Знаю я таких, – усмехнулся серолицый. – Сидит в тёмном углу и отчаянно пытается протрезветь и придумать план спасения. Найду его. А ты ложись, утром выезжаем.

* * *

Ночь девятнадцатая.

– Что ты задумал? – в который раз нервно спросил Анкэль у хмурого правителя, вот уже целый час почти безотрывно глядящего на молодого худощавого мужчину, заливающего в себя очередную кружку эля.

Вильгельм лишь небрежно мотнул головой, давая понять, что не намерен сейчас ничего объяснять.

Они въехали в маленький постоялый двор деревушки, раскинувшейся всего в нескольких километрах от Фалькнеса, когда луна начала клониться к горизонту. Юный правитель объяснил остановку кромешной темнотой, которая заволакивала лес до самого восхода, нужно было переждать несколько часов. Но Анкэль сразу заметил, что тот как-то недобро глянул на стоящий рядом с новеньким зданием трактира экипаж с гербом Кавальтеры – маленькой страны, граничащей с Ладлером и Сэфпейсом на северо-западе. Кавальтера славилась своим вином и быстрыми лошадьми. А экипаж, судя по своей вычурности, принадлежал не мелкому торговцу, а какой-то важной персоне, вероятнее всего, из политических соображений приглашённой на бал. Этой персоной и оказался долговязый мужчина, усердно налегающий на эль.

– Что тебе до этого пьянчуги? – снова заговорил Анкэль, пытаясь привлечь внимание правителя. – Уже светает, можно ехать.

– Ты вроде был против моего плана, а теперь подгоняешь? – не отрывая взора от пьяного посетителя и его не менее пьяной свиты, съязвил Вильгельм.

– Если ты передумал, я буду счастлив вернуться в монастырь, – буркнул он. – А сейчас мне не нравится твой взгляд.

– Этот человек, – Вильгельм наконец посмотрел на монаха, – судя по отличительным знакам, барон Кавальтеры. Я думаю, что он приглашён, как дальний родственник какой-то более значимой особы, но это не столь важно. У него есть маска и костюм, а это то, что нам сейчас нужно.

– С чего ты вообще взял, что он едет на этот бал? И… постой, ты собрался грабить его?! – Анкэль замотал головой. – Это уже ни в какие ворота не лезет! Мы так не договаривались!

– Тише ты, – шикнул Вильгельм. – Нужно просто дождаться пока они окончательно напьются и взять всё, что нужно. Если тебя так больше устроит, мы можем всё вернуть после бала.

– А если кто-то нас раскроет? Наверняка есть те, кто узнает этого барона в лицо, а из нас никто даже близко не схож с ним по комплекции!

– Брось, он всего-то на пару десятков сантиметров выше меня, ерунда, – махнул рукой правитель с наигранной усмешкой.

– Ты не перестаёшь огорчать меня, – сокрушённо вздохнул Анкэль.

– Ты хотел сказать, удивлять?

– Нет, огорчать, – он сложил руки на груди и отвернулся. – А где Удо?

– Удо занят делом, – хмыкнул Вильгельм. – Впрочем, он его почти закончил.

– Каким ещё, – начал было монах, но тут же заметил брата. Тот, пошатываясь, маневрировал между стульями не по времени оживлённого зала, неся к столу барона четыре огромные кружки с очередной порцией эля. – Это ещё что такое? – удивлённо пробормотал Анкэль. – Ты заставил Удо пить с этой компанией?

– Нет, – вновь усмехнулся Вильгельм, провожая взглядом глупо улыбающегося спутника. – Он очень умело притворяется. В одной из кружек разведённый мёд, а вот в трёх других – эль, приготовленный по специальному рецепту здешнего трактирщика. Он куда крепче всего, что я пробовал, – правитель глянул на собеседника с загадочной улыбкой. – Думаю, это будет последний заход, им уже хватит.

– Когда ты всё это успел? – покачал головой Анкэль.

– Пока ты привязывал коней, – он пожал плечами. – Я проезжал здесь, когда направлялся в Сантерру, поэтому об эле знаю не понаслышке. А трактирщик видел моё лицо, может вспомнить. Но он малость подслеповат, поэтому, пока я нахожусь на почтительном от него расстоянии, старик меня и не заметит.

– Поэтому ты заставил Удо строить из себя пьянчугу? – недовольно буркнул монах.

– Почему же заставил? Он пошёл на это сам, сказал, что не против так повеселиться.

– Ну и веселье. И что же вы ещё задумали? Как собираетесь грабить бедного барона?

– Барон-то вовсе не бедный, – усмехнулся Вильгельм. – А дальше мы всю эту кучу заведём в их покои, свяжем покрепче и уедем.

– Отличный план, – покачал головой Анкэль. – Ты просто прирождённый разбойник.

– Брось, это невинная шалость, не более. Мы ведь никого не убьём. А напились бы в стельку они и без нашей помощи. Мы лишь чуть ускорили процесс.

– Я не хочу в этом участвовать, – продолжал упорствовать монах.

– А я и не прошу тебя участвовать, – заверил Вильгельм. – Как только мы с Удо уведём пьяную компанию, ты пойдёшь во двор и привяжешь наших коней к экипажу.

– Оставим бедняг ещё и без лошадей?

– Нам они могут быть нужнее, – ответил он и тут же поднялся с места, заметив короткий кивок Удо – знак, что гостей пора уводить. – Начинаем, – коротко бросил он Анкэлю и как ни в чём не бывало направился к комнате барона, указанной словоохотливым трактирщиком.

– Боже, за что мне это? – опустил голову монах, но всё же встал со вздохом и, стараясь принять непринуждённый вид, покинул таверну.

День двадцатый.

В шумном зале все разговоры только и крутились вокруг женитьбы маркиза Болдера. Как только солнце склонилось к закату, и по всему замку зажглись тысячи свечей, разнаряженные гости в масках заполнили просторный зал, и воздух загудел от несмолкающей их болтовни. На ужине, прошедшем буквально за полчаса до начала праздника, не появился ни герцог, ни его сын. Высокопоставленным гостям было зачитано официальное извинение за такую бестактность правителя и скромность ужина, так как основное пиршество намечалось на позднюю ночь, после маскарадного веселья. Отсутствие хозяев бала в течение вечера, естественно, порождало множество слухов. Появлялись даже такие нелепые, как страшный облик необъявленной ещё невесты, из-за которого, мол, и устраивается маскарад. А отсюда полетели предположения о том, что заставило маркиза жениться на ней, и тут уж фантазия вечно голодной до сплетен знати не ведала границ.

– Большинство из них ничем не лучше черни, пашущей землю, – брезгливо фыркнул Болдер, глядя на гудящую толпу с небольшого балкончика, расположенного прямо под высоким потолком. Он был незаметен снизу из-за круглых многоярусных люстр, и маркиз часто пользовался им во время балов для наблюдения за гостями. О настоящем же предназначении узкого выступа, к которому вёл лишь один тёмный коридор дворца, не знал, пожалуй, никто, кроме архитектора, задумавшего его.