Чубайс знал, что коробка с валютой существовала. 22 июня,через два дня после отставки Коржакова, Чубайс встретился в «Президент-отеле» сдвумя главными руководителями кампании: Виктором Илюшиным и советником посвязям с общественностью Сергеем Зверевым. Их беседу кто-то записал – очевидно,кто-то верный Коржакову. «Надо найти выходы на Коржакова и Барсукова, –сказал своим коллегам Чубайс, – и объяснить им ясно и однозначно ситуацию:либо они ведут себя по-человечески, либо будем сажать. …либо они затыкаются,либо посажу, совершенно однозначно. Можете от меня лично им передать в качествепривета».

Организаторы кампании признали, что вынос коробок с валютойиз ельцинского предвыборного штаба был обычной рабочей процедурой. ВикторИлюшин сказал, что вскоре после скандала он обсуждал этот вопрос с Ельциным.

«Я шефу сказал, когда вчера с ним разговаривал. Я говорю:„Борис Николаевич, вот сейчас, если захотеть, около „Президент-отеля“ можнопоймать как минимум 15–20 человек, которые выносят спортивные сумки из нашегоздания с деньгами. …Потому что если мы будем перечислять деньги по неизвестнымканалам, то выборы мы не сможем организовать…“ „Понимаю“, – сказалпрезидент».

Однако ельцинский штаб не мог допустить, чтобы «чернаякасса» вновь стала предметом гласности. Замять это дело могла только прокуратура.«До третьего числа (второй тур выборов) нам никакого шума не надо», – пословам Илюшина, сказал он Генеральному прокурору Юрию Скуратову. Во времявстречи с Чубайсом Илюшин позвонил Скуратову. «Юрий Ильич, – сказал емуИлюшин, – вот какой вопрос возник: можно было бы сделать таким образом,чтобы документы, которые к вам придут (из ФСБ), ни к кому, кроме вас, вближайшее время не попали? И чтобы они у вас некоторое время полежали до советас Борисом Николаевичем (Ельциным), после того как вы с ними ознакомитесь лично…Потому что у нас есть сведения опасаться того, что это очень быстро перетечет,если кто-то у вас будет заниматься другой, в стан наших противников. …Да, пустьэто лучше полежит у вас лично, и никому не передавайте в производство. А потомподумаем, ладно? Потому что нам это нежелательно».

Чубайс и менеджеры предвыборного штаба стремились не толькозамять скандал с коробкой из-под ксерокса до последнего тура выборов, но и недать хода уголовному делу против Евстафьева и Лисовского. На протяжении всегоразговора Чубайс и Илюшин говорили о своей решимости не «сдавать» этих людей вруки правосудия. «Наши товарищи делали нашу работу, брали на себя самуюрискованную ее часть, – заявил Чубайс. – Ну, ни фига себе! Они башкуподставляют свою, а мы им сейчас скажем: „Извини, после 3-го выбирайся сам“.Куда это годится?!. Но мы же их туда послали!»

Но что было делать ельцинским активистам с обличительнымидокументами, скапливавшимися в прокуратуре? В разговоре, состоявшемся 22 июня,имел место следующий обмен мнениями:

Чубайс: Что, если вторым шагом попросить Бориса Николаевича…

Илюшин: Вообще похоронить?

Чубайс: Нет, затребовать у Скуратова документы на анализ.Затребовать полный комплект документов.

Илюшин: Хорошая идея.

Чубайс: А потом пусть (Скуратов) просит у него назад…

Когда стенограмма этих переговоров была опубликована осеньюв «Московском комсомольце», из лагеря Березовского–Чубайса последовал ответ:пленка поддельная. Но прокуратура послала пленку на экспертизу, котораяподтвердила ее подлинность.

Хотя Коржакова, Стрелецкого и других сотрудников СБПпытались представить в глазах общественности как таинственную и зловещую силувнутри ельцинского окружения, их поведение, по крайней мере во времяпрезидентской кампании 1996 года, представляется достаточно искренним. Когдамосковская милиция арестовала Федорова за хранение кокаина, Чубайс и СМИвыдвинули версию, что Федорова подставили; однако расследование, проведенноевпоследствии милицией и прокуратурой подтвердило: Федоров хронически употреблялкокаин. Когда Евстафьева и Лисовского арестовали с коробкой валюты, из лагеряБерезовского–Чубайса последовало поспешное заявление, что улики подбросила СБП;однако расследование, предпринятое прокуратурой, подтвердило: Евстафьев иЛисовский действительно взяли деньги из сейфа замминистра финансов.Опубликованная стенограмма переговоров между Чубайсом и активистамипредвыборного штаба тоже была объявлена фальшивкой; однако позже прокуратураподтвердила ее подлинность. Из этих фактов следует: на протяжении 1996 годаКоржаков и Стрелецкий говорили правду, а сторонники Березовского–Чубайса лгали.

Однако по результатам расследования, проведенногоГенпрокуратурой, активистам ельцинского предвыборного штаба удалось уйти отобвинений в сокрытии преступления. «Чубайс А.Б.… и Илюшин В.В. заявили, что онине пытались помешать законному разрешению материала, а приследовали цельпредотвращения утечки информации в предвыборное время», – говорилось вдокладе генерального прокурора.

Прокуратура начала расследовать дело о коробке с валютой наосновании нескольких обвинений: незаконные операции с ино­странной валютой имошенничество. 5 января 1997 года обвинение в незаконных операциях синостранной валютой было снято – валютные сделки перестали караться позакону. Дело по обвинению в мошенничестве и краже было прекращено 7 апреля 1997года, не потому, что Коржаков и его сотрудники плохо сделали свое дело, –просто никто не знал, откуда взялись деньги.

«Исчерпав все возможности, следствие не установило источник,из которого были получены изъятые доллары, – объяснял генеральныйпрокурор. – Факт причинения кому-либо ущерба подтверждения не нашел. Неустановлен и законный владелец указанной валюты. Все эти обстоятельствапозволили следствию сделать вывод об отсутствии признаков мошенничества илииного преступления». Другими словами, раз никто не знал, кому принадлежали 500тысяч долларов, как можно утверждать, что их похитили?

Третьего июля второй тур выборов привел Бориса Ельцина квласти на второй срок – за него проголосовали 54 процента избирателей. Западныенаблюдатели пришли к заключению, что в целом выборы были свободными и честными.

В 1996 году в День всех святых я отправился на вечеринку вздании бывшего театра, совсем рядом с Министерством иностранных дел. Внутри подгрохочущую музыку российской группы «Два самолета» оттягивались несколько сотгуляк, в основном американцы. В воздухе висел дымок марихуаны. В соседнейкомнате рекой лились горячительные напитки. Два бармена едва успевалиобслуживать посетителей – раздавали пластиковые стаканчики с дешевой водкой ибанки немецкого пива. В паутине, что завешивала дверной проем, застрял живойтруп. Мимо протиснулся князь Потемкин, а за ним – Чингисхан и девушка-горянкаХейди. За дверью в комнате поменьше выясняла отношения какая-то парочка.

«Москва – веселый город, – ухмыляясь, сказал Марк Эймс,уже принявший изрядную дозу спиртного. Ему недавно перевалило затридцать. – Девяносто девять процентов американцев приезжают сюда внадежде подзаработать, но остаются из-за девушек – девушки здесь простообалденные! – Полный энтузиазма писатель из Северной Калифорнии, Эймсиздавал отвязную газету для живущих в Москве американцев под названием „LivingHere“, которая специализировалась на обзоре московской ресторанной и ночнойжизни, подсмеивались над политическими перипетиями. – Эта вечеринка ещечто, – заметил Эймс. – Человек сто местных американцев уехали вТрансильванию праздновать День всех святых в замке Дракулы».