Что тут еще можно было сказать? Они сидели молча, и Грета поглядывала на его широкие плечи и черные волосы, свесившиеся на такие же угольно-черные глаза. Он погрузился в свои беспокойные думы. Внезапно он поднял на нее взгляд.

– О чем вы думаете? Чем я могу вам помочь прямо сейчас?

– Мне легче уже от того, что вы здесь. Если можете, побудьте еще немного, боюсь, мне не пережить эту ночь в одиночестве. – Она посмотрела ему в глаза. – Мне не стыдно, Джем, просить вас об этом, мне очень нужно, чтобы кто-то был рядом. Мне так одиноко и тоскливо! Я не знаю, как жить дальше.

По ее щекам покатились слезы, капая с кончика носа. Он опустился перед ней на колени.

– Может, лучше прислать Марту, чтобы она посидела с вами?

Грета покачала головой:

– Марта не может дать то, что мне сейчас нужно. Мне одиноко и страшно, и внутри у меня все заледенело. Я так давно не чувствовала настоящего тепла. Мне нужно тепло человеческого тела.

Подняв Грету на руки, он понес ее в спальню. Положив ее на лоскутное одеяло, он стал гладить ее волосы, вынул из них шпильки, и волосы рассыпались, словно шаль укрыв ее плечи.

– Вы смелая женщина. Когда я вас увидел в первый раз, я сразу понял, что вы особенная. Это было на берегу реки, вы споткнулись о рыбачьи сети, а я вас подхватил. Вы тогда пробудили во мне желание. Я как будто ждал вашего появления всю свою жизнь, но теперь уже слишком поздно, так как я несвободен. Вы уверены, что хотите этого? Я не могу вам ничего обещать.

– Мне плевать, что будет потом, но мне нужно, чтобы в эту ночь кто-то был рядом, нужно слышать чей-то голос, ощущать прикосновение губ. Я нуждаюсь в вашем тепле, и уже давно. Эбен никогда ко мне так не прикасался…

Она снова заплакала, и он остановил ее слезы поцелуем, поцелуем, который заставил ее испытать невероятное наслаждение. В этом поцелуе было все, о чем она только могла когда-либо мечтать. Он пробудил в ней желание, и она в истоме раскрылась, отдаваясь страсти, чтобы стать с ним единым целым. Они упивались друг другом, пока их не одолел сон.

Когда она проснулась в тусклом свете раннего утра, он уже ушел, и она не была уверена, что ей не приснилось все это.

Никто не видел, как он на рассвете выходил из дома Греты. Жар этой ночи быстро остудил мороз на улице. Он должен был идти на лесопилку, продолжать жить так, будто ничего не произошло, однако же, подчинившись ее и своему желанию, он перешел Рубикон. Он не мог дождаться, когда снова окажется в жарких объятиях Греты, и ему так хотелось поддержать ее в этот сложный для нее период.

До вчерашнего Джем принуждал себя воздержаться от встреч с ней потому, что так было правильно и благородно, хоть и тяжело. В его влечении к ней, доказывал он сам себе, не было ничего, кроме похоти, но то, что случилось этой ночью, те яркие чувства, которые она в нем пробудила, заставили его посмотреть на это иначе. Тот день он прожил будто в горячечном бреду.

Она просила его только лишь об утешении, и он охотно ей его предоставил, но сам оказался в шелковых сетях желания, о которых читал в сборниках стихов. Теперь ему стало понятно, почему дочери помещиков сбегают с юными цыганами, а принцессы – с нищими, почему страсть одерживает верх над разумом и чувством долга. Он не должен был к ней возвращаться, но знал, что вернется.

Грета ждала, когда он постучит в дверь. Под покровом темноты он пешком пришел к ее крыльцу, потому что, приехав в экипаже, он обнаружил бы свое присутствие здесь. Марта была в курсе происходящего, и, хотя и не одобряла этого, она бы ни за что его не предала.

Ранее в тот же день, пробираясь по заснеженным улицам, Грета ходила в больницу справиться о состоянии Родабель. Она пришла, объятая страхом, но там, будто в ответ на ее молитвы, медсестра сообщила ей, что девочка уже пошла на поправку, однако пока нуждается в уходе и должна оставаться в больнице. У Греты будто разом гора свалилась с плеч, и она поспешила домой, чтобы всем соседям сообщить радостную весть. Еще медсестра сказала, что скоро ей позволят навестить Родабель.

В тот вечер, когда она готовила Джему ужин, сердце ее ликовало, и она знала, что он будет рад за нее. Они стали так близки за эти долгие ночи, которые он проводил с ней, оставаясь до самого рассвета. Когда они были вдвоем, весь мир вокруг них будто исчезал. Им недосуг было думать о том, что будет, когда вернется Родабель. Но девочке, конечно же, не следовало знать об их тайных свиданиях, так что они должны будут прекратиться.

В эти недели, в самое тяжелое для Греты время, она овладела сердцем Джема, его телом и его мыслями. Но Джем не был свободным мужчиной. У него были обязательства перед своей невестой, живущей в Клинтоне, чье имя никогда не произносилось, однако призрачная тень ее присутствия всегда ощущалась между ними.

Мужчина не может оставаться верным сразу двум возлюбленным, по крайней мере настоящий мужчина, такой, как Джем. Придет время, и он должен будет сделать выбор, но пусть это будет не сейчас, ради бога, не сейчас! Ей не хотелось об этом думать. А Грета довольствовалась настоящим, ожидая следующей встречи с ним.

В своих мечтах она представляла себя миссис Джеймс Бейли, живущей в доме на высоком холме. Там было бы достаточно места и для Родабель, и для Марты, а в будущем и для одного или двух их совместных детей. Она стала бы почтенной дамой. В свое свадебное путешествие они поехали бы в Йорк, навестили бы мать Греты и Альберта, проведали бы всех ее друзей. Затем они поехали бы на север, в Перт, где остановились бы в хорошем отеле, вспоминали бы старое доброе время, и она бы увидела, где Джем провел свое детство. Кутаясь в мечты, словно в теплое одеяло, она защищалась от холода того, что могло вскоре произойти.

Две недели спустя Джем вернулся с лесопильного завода, где принимал большую партию леса. Он порвал куртку и весь перепачкался, как в былые времена. К концу дня он совсем вымотался, и, прежде чем отправиться к Грете, ему нужно было принять ванну. Марта поторопилась нагреть воды, видя его нетерпение. «В новом доме, – решил он, – будет выложенная плиткой ванная в каждой спальне, а из кранов будет течь и холодная, и горячая вода».

– Ах, боже мой, я забыла отдать вам письмо из Клинтона! – воскликнула Марта и, поджав губы, добавила: – От мисс Ефимии, разумеется.

– Спасибо, Марта. Я прочту его в ванной.

– Вы опять уйдете на всю ночь? – спросила она резко.

– Да, – ответил он, понимая, что она его осуждает.

Закрыв дверь в ванную, он с тяжелым сердцем разорвал конверт.