Покончив с десертом, Борисов набрал номер Астры:

– У меня для вас кое-что есть!..

* * *

Раиса прогуливалась по скверу, любуясь искрящимся на солнце снегом. День выдался ясный, морозный. Школьники пытались лепить снежки, но те рассыпались. С деревьев слетала редкая золотая пыль и медленно оседала в воздухе. Страх и тревога в душе жены профессора никак не сочетались с этой ослепительной зимней красотой.

Увидев Астру, женщина поспешила ей навстречу.

– Простите, если я оторвала вас от чего-то важного, – волнуясь, произнесла она. – Я могла бы позвонить!

– Есть вещи, которые трудно объяснить по телефону…

– Да! Я была у мужа и…

Она перекладывала сумочку из одной руки в другую. На ней было скромное полупальто из искусственного меха, платок и темные очки.

– Как он? – спокойно спросила Астра. – Идет на поправку?

– Надеюсь, что так…

Ее лицо не выражало воодушевления.

– О чем вы хотели мне сообщить?

– У нас состоялся откровенный разговор… Нечто вроде исповеди…

– С кем?

– С мужем, – удивленно повернулась она к Астре, словно это само собой подразумевалось. – Он… признался, что всю жизнь лгал! Оказывается, его первая супруга, Лидия, умерла не от аппендицита. Ее убили! Когда ему сообщили об этом, он не мог поверить. Он до сих пор не верит, что кто-то посмел поднять руку на его Лидию! Он боготворил ее…

Они неторопливо зашагали вдоль ряда очищенных от снега лавочек.

– Дети тоже не знали?

Раиса покачала головой:

– Нет. Он не решился сказать им правду. Благо, все произошло далеко от дома – в море. Его отчаяние было столь велико, что пришлось обращаться за психологической помощью. Кажется, психолог и посоветовал ему придумать для детей какое-то щадящее объяснение, почему их мамы больше не будет с ними.

– Ну а потом, когда дети выросли?

– Нико сам поверил в придуманную историю с аппендицитом. Хотел верить! Он счел убийство Лидии дурным знаком – зловещим пятном, которое легло бы на будущее Нелли и Леонтия. Он тщательно скрывал истинную причину смерти Лидии от всех, чтобы какие-нибудь доброхоты не посвятили детей в страшную тайну. Муж винил в первую очередь себя. Тот портрет Лидии, который висит над роялем, мог сыграть роковую роль. Нельзя было изображать живого человека в царстве мертвых. Кто-то назовет это дремучим суеверием, но Нико ужасно страдал! Он нарочно не снимал картину, чтобы она служила постоянным укором. Чтобы ни на минуту не забывать о своей ошибке…

– По-моему, дети сами потребовали оставить портрет.

– Я знаю… Невозможно судить со стороны о таких вещах, как потеря близких, память о былой любви, о связи между родителями и детьми, которая не разрывается со смертью, а приобретает иные формы… Это чрезвычайно тонкие сферы, куда не стоит вмешиваться посторонним.

Она прижала руки вместе с сумочкой к груди, глядя на Астру воспаленными от бессонницы глазами.

– Я сама ненавижу этот портрет и… боюсь его! В квартире как будто постоянно кто-то присутствует… наблюдает за мной… ловит каждое движение, каждую мысль! Лидия пугает меня. Кажется, она ревновала Нико к его второй жене… и ко мне ревнует. Муж говорит, она не простила ему измены и отомстила… продолжает мстить. Ведь ее убийца не пойман! Это все так запутанно, так сложно…

– Вы имеете в виду, что смерть Глафиры не была случайной?

– Была… то есть, Глафиру никто не убивал… но… – Она совершенно смешалась, остановилась и залилась краской. – Существует же невидимое влияние! Некая сила, способная заставить обстоятельства складываться тем или иным образом. Глафира умерла, это факт. А причина всегда найдется. Мы ужасно уязвимы… Знаете, это все давит на психику! Недавно я хотела изрезать картину ножницами, чтобы положить конец собственному страху. Слава богу, домработница меня остановила. Потом явился Леонтий и устроил отвратительную сцену. За ним прибежала его жена, набросилась на него, на меня… Мы все потихоньку сходим с ума! А Лидия смотрит и…

Раиса наклонилась, зачерпнула немного снега и приложила к пылающим щекам.

– Вы думаете, я не в себе? Есть немного… Я чувствую, как мной овладевает что-то темное, неумолимое… Я боюсь всего и всех! Собственной тени! Дело дошло до того, что Александра Ивановна отказалась ночевать со мной. Она подумала, что ножницы предназначались для нее…

– В каком смысле?

– Ну… будто бы я собиралась наброситься на нее и… сами понимаете. Я пыталась объяснить, но она не поверила. Еще Леонтий подлил масла в огонь! И как мне быть? Мы все объяты страхом… каждый по-своему…

Астра хотела найти слова утешения, но ничего толкового на ум не пришло. Она спросила:

– Выходит, Леонтий и Нелли не знали, что их мать была убита?

– Получается, нет…

– А теперь и Нелли умерла насильственной смертью…

– Муж считает, что Лидия забрала дочь к себе. Это наказание ему, им всем… за то, что предали память матери. Или рок…

– Но кто-то же разбил пепельницей голову Нелли? Почему именно сейчас? Лидия умерла тридцать пять лет назад… Вы не находите, что месть несколько запоздала?

По щекам Раисы стекал талый снег. Она провела по подбородку перчаткой, смахивая капли.

– Я боюсь! – прошептала она. – Муж сказал, что Лидия и меня… заберет…

Матвей, сидя в машине, изучал списки экипажа и пассажиров «Георгия Панина». Фамилии, имена, которые сами по себе ничего не значат. Но в связи с нынешними обстоятельствами они могли указать на убийцу. Вернее, только одна фамилия.

«То, что на борту «Георгия Панина» оказался Виктор Сахно, отец Апреля, это игра случая! – заявила Астра. – Жизнь порой причудливее любой выдумки».

«Хочешь сказать, что сын повторил поступок отца? Тот расправился с матерью, а парень – с дочерью? Но из-за чего? Любовь? Ревность? Уязвленное самолюбие?»

Он достаточно изучил Астру, чтобы понять: ее ум уже выстроил линию, которая ведет к финалу, и неусыпно, неустанно работает, чтобы не отклониться в сторону, отделить зерна от плевел.

– Отцы и дети… – пробормотал Матвей. – Проблема стара как мир…

Апреля еще и в планах не было, когда судьба свела на одном судне Лидию Ракитину и Виктора Сахно. Что между ними произошло? Кошка пробежала? Божественная искра вспыхнула? А через тридцать пять лет та же судьба столкнула в многомиллионном городе их сына и дочь… Как тут не стать фаталистом?

Астра громко хлопнула дверцей, устраиваясь на переднем сиденье. Она сияла. Ее щеки покраснели от мороза, на выбившихся из-под шапочки волосах белел иней.