Он признался во всем: что похитил Гретхен (которую Эбби в пляжном доме пыталась спасти), что приказал Эбби похитить эмбрион для своих сатанинских ритуалов, что пристрелил Макса, покупал алкоголь несовершеннолетним, что подчинил Эбби себе и вовлек ее, что был полностью сумасшедшим слугой Сатаны.

Перед судейской скамьей прошло совещание для всех, кроме Эбби, и на этом все кончилось. Наручников размера экзорциста не нашлось, и пришлось отправить кого-то за ними вниз.

* * *

Вернувшись домой, Эбби с родителями обнаружили, что им разбили два окна, а на входной двери оставили граффити «Детоубийца». Имя Эбби в газетах не упоминали, но все знали, что она сделала. Через неделю мама сообщила, что они переезжают в Нью-Джерси, где не хватало медсестер, а папа продал Пыльный Катышек, даже не сказав Эбби, что разместил в газете объявление: и Чарльстон остался позади, будто его не бывало.

В Нью-Джерси ей нашли психотерапевта, но Эбби отказывалась с ним разговаривать, хотя знала: чем дольше она будет молчать, тем больше остальные будут волноваться. Но какой толк в разговорах? Разве словами можно изменить хоть что-то из произошедшего? На Рождество они пошли обедать в забегаловку с китайской кухней, работавшей на доставку и имевшей только один стол для посетителей. Новый год Эбби проспала. Наступил январь, когда она впервые увидела снег. Родителям удалось снять квартиру в кондоминиуме, продав дом и оставшись в убытке. Эбби хотела позвонить Гретхен - спросить, как она себя чувствует, вернулась ли жизнь в нормальное русло, стоило ли того все, что они сделали, но суд запретил ей связываться с Лангами. Поэтому Эбби ни с кем не говорила, и каждый день ничем не отличался от предыдущего.

* * *

Февраль. Чем дольше она не говорила, тем проще было молчать и дальше. Эбби пыталась написать Гретхен, но письмо вышло фальшивым и бессмысленным. Она написала также Гли и Маргарет - оба письма пришли обратно с надписью «Вернуть отправителю». Сходив в библиотеку и посмотрев Чарльстонские газеты, Эбби обнаружила, что иск против экзорциста трещал по швам, потому что не находилось свидетелей: Гли и ее семью не удавалось найти, а родители Гретхен хотели только, чтобы все закончилось. Экзорцист находился под заключением, пока кто-нибудь, наконец, не придумает, что с ним делать.

Родителям Эбби не терпелось порвать с прошлым: они пристроили Эбби в «Черри-Хилл-Уэст», чтобы она нагнала в летней школе десятый класс, а осенью пошла в одиннадцатый.

- Я знаю, что у тебя хватит на это ума, - сказала мама, придя с ней домой. Эбби промолчала.

Теперь работали оба ее родителя: мама - в доме престарелых, а папа нашел работу в магазине товаров для сада в Уолмарте. Каждый день они уходили на работу, а Эбби оставалась одна. Родители собирались отвести ее к другому терапевту, но так были заняты постройкой своих жизней заново, что, в конце концов, забыли.

Эбби каждый день делала задания из летней школы, чтобы догнать свой класс, но это не занимало у нее много времени. Одна из соседок следила, чтобы девушка не выходила из дома, так что приходилось в основном смотреть телевизор: в первую половину дня - «Семейные разборки», «Колесо Фортуны» и «Угадай цену»; во вторую - «Все мои дети», «Дерзкие и красивые», «Санта-Барбара» и «Другой мир». Однако все чаще и чаще Эбби пропускала даже «Угадай цену» и вылезала из постели, успевая только к сериалам после обеда.

Однажды мартовским утром она лежала в кровати, смотрела в потолок и старалась вообще ни о чем не думать, как тут снаружи раздался гудок - один раз, второй, третий. Эбби не обращала внимания, но гудок не замолкал, продолжая досаждать ей, ввинчиваться ей в мозг: бип-бип-б-и-и-и-и-и-ип... Наконец, она потащилась в гостиную, встала коленями на диван и выглянула в окно - кого там черт принес? И тут ее сердце вздрогнуло.

У дома прохлаждался белый Вольво миссис Ланг.

Газы вылетали плотными облаками из выхлопной трубы, в свете поднимающегося солнца затуманившиеся окна горели золотом. Эбби, словно заколдованная, надела куртку, сунула ноги в кроссовки и открыла входную дверь. Девушку нисколько не удивило бы, если бы машина исчезла.

Но этого не произошло, и чем ближе Эбби подходила к автомобилю, едва поднимая онемевшие ноги, тем более настоящим он становился: она слышала бурчащий двигатель, видела неясный силуэт за рулем, чувствовала ледяную ручку под пальцами, слышала, как открылась дверь, а когда изнутри вырвался теплый воздух, ее обоняния достиг запах гибискуса и розы.

- Эй, тебя подкинуть? - спросила Гретхен. Мозг Эбби был не в состоянии сложить головоломку.

- Ты всегда меня всюду подвозила, - сказала Гретхен, - я и решила, что пора ответить тем же.

Позади открылась дверь, и соседка Риверзов, миссис Момьер, окликнула:

- Эбби? Тебе нельзя выходить! - взволнованная женщина стояла на своем крыльце, обхватив себя руками.

- Залезай давай! - сказала Гретхен. - Я уже в двух штатах в розыске!

Эбби села в Вольво и захлопнула дверь. От печки, включенной на высокую мощность, кожа на лице немедленно высохла и натянулась. Гретхен переключилась с нейтральной передачи на первую, Вольво задрожал, дернулся, из вентиляции повеяло запахом горящего машинного масла, Гретхен выехала на проезжую часть и включила вторую передачу.

- Я звонила, но тебя не пускали к телефону, писала, но мне не отвечали... - продолжала она. - В конце концов, я не смогла больше ждать, позаимствовала мамину машину, и... вот я здесь.

Эбби смотрела на Гретхен. Лицо у той было немытое, у носа рос прыщ, на затылке стоял вихор, в машине пахло, будто она там и спала... Однако глаза стали ясными, а голову Гретхен держала высоко. Выкрутив руль налево, она вывела машину с парковки кондоминиума.

- Не знаю, сколько у нас времени... - говорила Гретхен. - В дороге я им позвонила и сказала, что у меня все хорошо, но родители наверняка испсиховались уже... Я сказала, что позаимствовала мамину машину, но, строго говоря, наверно, это называется «украла».

Она нашла пустое место на парковке перед видеопрокатом, резко остановилась, двигатель издал угрожающий звук. Гретхен дернула ручник и развернулась лицом к Эбби:

- Мою жизнь проживал кто-то другой, а я ничего не могла поделать -только смотрела: как я спаиваю друзей и вру им, как сплю с Уоллесом, отравляю Маргарет... Очень мало помню. Только обрывки, как вспышки.

Работник видеопроката в яркой сине-золотой футболке скользнул по ним скучающим взглядом через ветровое стекло, прошел мимо и отпер дверь салона.

- Иногда я просыпалась и понимала, что не знаю, где я и как оказалась там, - продолжала Гретхен, - и откуда у меня синяки и порезы. Я помню, как видела твое лицо и что-то по нему размазывала, как ты заплакала, а мне от — этого стало хорошо... Помню Хорошего Песика Макса... - ее голос дрогнул. -После пляжного дома мне всю зиму было очень плохо, и казалось, будто это никогда не прекратится. Внутри меня что-то сломалось - там было пусто, мне было стыдно, и я понимала, что меня уже не починить - надо перезагрузиться и начать заново. За пару дней до Рождества я взяла из родительской спальни папин пистолет и весь день его с собой носила, согревала. Потом я научилась снимать и надевать предохранитель, открывать магазин и заряжать пистолет взводить курок... Я долго сидела на постели, пока не поняла, что не вижу больше причин этого не делать. Понимаешь?