– Мне казалось, я научил тебя поддерживать чистоту в комнате.

Кровь отхлынула от сердца, я медленно моргнула и повернула голову, чтобы увидеть Сашку. Он сидел верхом на стуле, опустив подбородок на сложенные на спинке руки.

– Неужели всё дело в этом, Осенька? Я был слишком строг, ты поэтому убежала?

Он улыбался мне спокойной доброй улыбкой старшего брата. Слегка замученной, чуть-чуть уставшей, с большой примесью гордости и чего-то ещё, мне совершенно непонятного.

– Ты… как здесь? – прохрипела я, уже зная ответ. Возможно, я догадалась бы обо всём раньше, но, задумавшись о Лёшке, я не обратила внимания на удивительную для послеобеденного времени безлюдность и на поднятый над Облезлой площадью флаг.

Цезарь пожал плечами.

– Я за тобой.

Неосознанно попятилась и увидела, как Сашка нахмурился и едва заметно покачал головой.

– Хочешь по-хорошему или по-плохому? Мне, в принципе, всё равно. Я просто подумал, что тебе легче будет смириться, если я дам слово, что не трону никого из тех, кто тебе помогал. Честно, я даже не стану спрашивать, с кем ты целовалась вчера. Я готов забыть об этом неприятном инциденте.

И вдруг вскочил на ноги, со злостью отбросив стул в сторону.

– Но если ты собираешься закатить истерику, если хотя бы пискнешь о том, что я увожу тебя отсюда против твоей воли, если хоть одна собака не поверит в то, что у нас тут сейчас происходит счастливое воссоединение семьи… – Сашка сжал руки в кулаки и, дёрнув ноздрями, втянул в себя воздух, – Ты меня знаешь. Плохо будет всем. И тебе в первую очередь.

Я сухо сглотнула и отвела глаза. Страха не было. Усталость только. Ну, и ещё немного досадного разочарования.

– Осенька, поверь, – в голосе ни следа ярости, только нежность, ласка и забота, но от этого почему-то только противно, – Я меньше, чем кто-либо хочу причинить тебе боль. Но я сделаю это, если ты меня вынудишь. Сделаю, хотя и знаю, что пожалею потом.

– Мне никто не помогал, – наконец, прошептала я, заранее зная, что он всё равно мне не поверит. – Никто даже не знал, что я – это я.

И тут Сашка рассмеялся, громко, заливисто, красиво откинув голову назад.

– Что, совсем никто? – он покачал головой, хитро улыбаясь. – Даже глава твоей Фамилии?

Я напряглась.

– Он тоже.

– Маленькая моя, не нужно меня обманывать. Во-первых, я пообещал же. А во-вторых, если бы это был кто угодно другой, я бы может и поверил, но Северов точно знал. Как, по-твоему, я узнал где тебя искать?

Вот теперь мне стало страшно. И больно. Словно кто-то воткнул раскалённую спицу точно в центр моей груди. Я ничего не ответила, но, призвав в помощь весь свой хиленький актерский талант, безразлично пожала плечами и произнесла:

– Что ж, пусть так. По крайней мере, он узнал об этом не от меня.

Я не стану плакать. Не стану. Не здесь. Не сейчас. Не при нём. Никогда. Я не стану требовать доказательств. Я просто сделаю вид, что мне всё равно. Немножко обидно, но, в принципе, всё равно. Ведь именно такой реакции он от меня ждёт? Или нет?

– Так по-хорошему или по-плохому? – Сашка сложил руки за спиной, посмотрел на часы с мышонком из детского мульт фильма, которые Лёшка привезла с собой из дома, и брезгливо поморщился. – Определяйся, пожалуйста, поскорее, нам нужно успеть к ужину во дворец. У нас назначена важная встреча.

Я окинула презрительным взглядом его наигранно-деловой вид и, кажется, даже услышала лёгкий звон, с которым разбились вдребезги все мои надежды, но ответила, надеюсь, достаточно равнодушным тоном:

– По-хорошему, – и наклонилась, чтобы поднять дорожную сумку, которую ещё не успела разобрать.

– Ты не возражаешь? – Цезарь выхватил у меня из рук ремень и, легко поставив мой нехитрый скарб на Лёшкину кровать, расстегнул замок. – Прости, но моё доверие тебе ещё придётся заслужить, – как же они достали все со своими разговорами о доверии! – Я должен проверить, что у тебя здесь лежит. Ты же понимаешь. Без обид?

– Делай что хочешь, – я отодвинулась от него, радуясь, что Лёшкин наладонник всё ещё лежит в моём кармане. – Личный досмотр тоже будешь устраивать?

– Только если будешь дерзить, – он наградил меня не-зли-меня-детка взглядом и вернулся к обыску моей сумки, мимолетно бросив: – Кстати, о личном досмотре. Чтобы нам не тратить время зря, можешь пока переодеться.

Теперь взгляда что-за-нечеловеческая-мерзость были удостоены мои старенькие, купленные за два эла джинсы.

– Это лучшее из того, что у меня есть, – с вызовом ответила я.

Он даже не посмотрел на меня, просто махнул в сторону моей кровати, где было аккуратно разложено простое голубое платье с отложным тёмно-синим воротничком и застёжкой на спине. Тёмно-синяя же кожаная сумочка, в которую немедленно перекочевал контрабандный наладонник, и в тон к ней туфли.

Боковым зрением я проследила за тем, как к валяющимся на полу изодранным вещам присоединился мой спортивный костюм и набор для вязания, неслышно выдохнула – что ж, платье так платье, но я тебе когда-нибудь всё припомню – и стянула с себя майку, слушая, как Сашка листает мои конспекты.

Глаза жгли непролитые слёзы, а скулы сводило судорогой от усилий, что я прилагала для того, чтобы держать лицо.

– По социологии неплохой реферат получится, – мои записи были одобрены. – Я не согласен с тобой в некоторых вопросах, но меня радует, что ты пытаешься высказывать своё мнение.

– Я не пытаюсь, – выдохнула я.

– Что, милая?

Я заскрипела зубами и стащила с себя джинсы, предварительно опустив платье до колен.

– Я сказала, что я не пытаюсь высказывать свое мнение – я его высказываю.

– Конечно-конечно. Давай помогу, – Сашка подошёл ко мне сзади и легко дотронулся до моей спины, а я шарахнулась от него, как от прокажённого, зашипев:

– Не прикасайся ко мне!

Нахмурился, злобно сверкнув глазами.

– Я просто хотел застегнуть платье.

– Я сама, – не сводя с него подозрительного взгляда, я завела руки за спину и потянула за собачку.

– Осенька, не глупи, иди сюда, – тепло улыбнулся и протянул руку ладонью вверх.

– Спасибо, я…

– Подошла ко мне, быстро, я сказал!

Молния, вжикнув, соединила края платья, а я без страха заглянула в сверкающие бешенством глаза и не сдвинулась с места.

– Ладно, – он первым отвёл взгляд и несколько раз громко вдохнул и выдохнул. – Ладно, с этим разберёмся дома. Если ты готова, то я хотел бы вылететь как можно быстрее, – закинул на плечо сумку, в которой, судя по тем вещам, что валялись на полу, остались лишь мои конспекты, таблетка и наладонник, и открыл двери в коридор.