– Эту историю мне рассказала гораздо позже одна… м-м-м… дама, в некотором роде, моя нянька. Она вообще была большой сказочницей. Хотя иногда её истории носили несколько пикантный характер.

– Она умерла?

– Почему умерла?

– Ну, ты сказал «была».

– Нет, не умерла, – Арсений помолчал какое-то время, и я поняла, что ему неприятно об этом вспоминать, поняла, хотя парень говорил довольно ровным голосом, стараясь аккуратно подбирать слова.

– Просто однажды, очень давно, я поступил глупо и подло по отношению к ней и к… ещё одному человеку. А она, моя добрая нянюшка, как выяснилось, совсем не умеет прощать. Я тебе о ней в другой раз расскажу, если ты не против. Сегодня, по-моему, ты хотела послушать о городах-призраках.

– О Призрачных городах, – исправила я.

– Не-а, это ваше слово. Дикие называют их городами-призраками, потому что то, что от них осталось – это лишь призрак былого величия. Говорят, там жили дети старых богов, тех, кого вы нарекли Запрещёнными, а до этого звали Новыми, а ещё раньше, давно, когда о Яхоне никто и знать не знал, они были Единственными. Единственно правильными, теми, кто создал жизнь на этой планете.

В городах-призраках жили их дети. Только тогда эти города ещё не стали призраками, они были самыми красивыми поселениями из белого, как снег, камня. Такими прекрасными, что ты даже представить себе не можешь. Все современные города – лишь жалкая тень, бездарная пародия на величие древних. Нынешние архитекторы и в подмётки не годятся старым мастерам. Оно и понятно, говорят, что города-призраки строили сами боги.

Я опустила веки, с улыбкой на губах вслушиваясь в неторопливый рассказ, представляя себе историю в картинках. Арсений действительно умел рассказывать.

– И было их числом двенадцать, – убаюкивал он плавностью своей размеренной речи, – по одному городу на каждого бога, по одному храму, в котором неустанно возносились молитвы. Что-то есть волшебное в числе двенадцать, правда? Двенадцать богов, двенадцать месяцев в году, в сутках два раза по двенадцать… двенадцать игроков на хоккейной площадке, двенадцать членов в баскетбольной команде…

– Ты отвлекаешься, – сонно заметила я.

– Я просто проверял, не спишь ли ты, – рассмеялся Северов, продолжая играть с моей ладонью и пальцами. – Шли годы, а может столетия, кто знает… Но дети богов забыли о молитвах, обратив свои взоры в иную сторону. В чудо больше никто не верил, а богов перестали считать богами. «Они всего лишь наши предки, – вещали с кафедр бывшие священники. – Жестокие предки, спустившиеся на землю со звёзд и утаившие от нас секрет бессмертия».

– Это ты так тонко намекаешь на то, что жизнь на нашу планету пришла из космоса? – уже фактически сквозь сон уточнила я.

– Это я так тонко намекаю на то, что тебе полагается лежать тихонько и, будучи послушной девочкой, внимательно слушать, а не отвлекать рассказчика разными вопросами. Рассказчик в гневе страшен.

Я хихикнула.

– И ещё у него слишком богатое воображение, – в голосе Арсения послышались мечтательные нотки. – И он вместо того, чтобы думать об истории, думает о разных неприличных способах наказания за невнимательность.

– Тогда я молчу, а ты не отвлекайся, – хмыкнув, посоветовала я.

– Легко тебе говорить, не отвлекайся, – проворчал Северов и, отпустив мою руку, погладил ухо, – просто слушай… Итак, дети богов решили всё взять в свои руки. Они отказались от прежних верований и превратили храмы в университеты, где пытались отыскать путь к бессмертию. Сначала они просто играли с кровью, потом стали проводить опыты над животными, но не прошло и ста лет, как место подопытных кроликов заменили людьми. И поначалу это были преступники, приговорённые к смерти, затем бродяги, затем нищие… В конце концов, история, сделав круг, замкнулась. И теперь кровавые жертвы приносились не в храмах, а в университетах. Один раз в год каждый из великих городов должен был отправить в центральный университет по двенадцать юношей и девушек. Что делали там с этими людьми, никто не знает, потому что тот, за кем закрылись университетские ворота, назад уже не возвращался никогда. Боги отвернулись от своих детей… И знаешь, что случилось потом?

– Они все умерли? – едва ворочая языком от усталости, предположила я.

– Не все, но большинство из них, – исправил меня Арсений и, кажется, поцеловал. Впрочем, в последнем я уже не была так уверена, потому что его плавный рассказ тесно переплёлся с волною накатившегося на меня сна, и я утратила связь с реальностью.

– За гордыню ли. Или за то, что они слишком близко подобрались к разгадке, – продолжал мой персональный сказочник, – но боги покарали своих нерадивых детей. Однажды Океан поднял свои воды высоко-высоко, закрывая небо и солнце, и накрыл непокорные города тяжёлой губительной волной, разрушив всё, что было построено. Стерев с лица земли даже упоминание о детях богов… Устала, сонная птичка? Совсем спишь уже… Спи. Я расскажу тебе о том, что стало с теми, кто выжил, завтра.

Мне хотелось возмутиться, сказать, что я и не думала спать, что я очень внимательно слушаю. Но веки отказывались подниматься, а язык разучился говорить. В какой-то момент я, наверное, всё-таки провалилась в сон окончательно, поэтому не могу сказать точно, что из услышанного мною было произнесено Северовым на самом деле, а что додумало моё подсознание.

– Отдыхай, моя хорошая, – крепко сжимая мою ладонь в своей, нашёптывал мне то ли реальный Арсений, то ли Арсений из моего сна. – У меня в запасе ещё очень много историй для тебя. Я научился рассказывать их давным-давно, в прошлой жизни, когда ещё верил в то, что все сказки обязательно заканчиваются хорошо. Тогда я тоже дружил с одной птичкой, она спала в этой же кровати, вот только росту в ней было чуть больше метра… Если попросишь, я обязательно расскажу тебе о ней и о том, как весело мы проводили время вместе…

По-моему, он шептал что-то ещё. Что-то безумное и мало похожее на правду, а затем, когда откуда-то издалека долетел писк наладонника, поднялся, тихонько скрипнув кроватью, коснулся губами уголка моих губ и оставил меня наедине с моими странными снами.

Мне снилось жёлтое, как солнце, поле одуванчиков. Синее-синее небо над головой дышало зноем и поздней весной. Жужжали шмели. Пахло тёплой землёй и травяным соком. А посреди поля, над колышущимся жёлтым морем возвышалась тёмная голова, покрытая белой в голубой цветочек панамкой. Девочка плела венок, её прелестный, в комплект к шапочке, сарафанчик был измазан зелёным соком и одуванчиковым молоком, но её это не волновало ни капли, она тихонько напевала:

– Эй, малявка! – раздалось за спиной, и девочка оглянулась на спешащего к ней мальчишку. – Я что, нанимался за тобой бегать?

Мальчишка хмурил тёмные брови и недовольно поджимал губы. Он был значительно старше и выше на целых три головы, поэтому девочка запрокинула голову, преданно заглядывая в его недовольное лицо.