виднелись яхты и весельные лодки, кое-где в каютах яхт горел свет. Слышался приглушенный смех. Каменные плиты приятно холодили ступни. На душе у меня полегчало, и я поймал себя на том, что насвистываю веселый мотивчик.

Затем я наткнулся на проволочную сетку, натянутую поперек стены, и тут же повсюду – над головой, позади, впереди – вспыхнул свет. Прожектора высветили металлическую сеть и в ней – запертую калитку.

Глава 6

Отпрянув от сетки, я затравленно огляделся, затем распластался по стене и стал ждать судьбы.

Но все было тихо. Прожектора сразу погасли, никто не выбежал из форта ловить ночного нарушителя. Правда, с той стороны, куда я направлялся, ко мне приближалось несколько огоньков. Патруль.

Неужели меня заметили? Или, когда я наткнулся на сеть, сработала сигнализация? В любом случае надо побыстрее отсюда убираться. Я подполз к той стороне стены, что смотрела на океан, и, цепляясь за выступы на камнях, спустился к воде. Холодные брызги хлестали по ногам, смотреть на черную гладь океана, кажущегося бездонным, было жутко, но, когда сапоги солдат забухали громче, я все-таки соскользнул в воду.

Когда солдаты подошли к сетке, я успел отплыть довольно далеко и готов был погрузиться с головой, если кто-нибудь посветит в мою сторону.

Нет, обошлось. Они отворили калитку, прошли в нее, заперев за собой, двинулись к форту. А я поплыл к берегу.

Что дальше? Огни набережной постепенно приближались, равно как и мои проблемы. Как выбраться в город босым, промокшим и незамеченным? Это будет очень непросто. Черная тень заслонила огни. Какая-то посудина. А может, это спасение?

Я медленно продвигался между яхтами, стоявшими на якорях. Кое-где в каютах горел свет, другие яхты были темны и безмолвны. Может быть, их хозяева улеглись спать? Вряд ли, рановато еще. Наверное, отправились на берег поразвлечься.

Впереди на фоне темного неба возникла тонкая мачта. Парусная лодка, жаль – маловата. Я плыл, пока не наткнулся на судно покрупнее, без мачт. На правом борту оказался неубранный трап; по нему я и вскарабкался на палубу, а затем пробрался на мостик. В свете звезд и береговых фонарей виднелись штурвал, сиденья и дверь, которая, возможно, вела в каюту. Я взялся за ручку, нажал – не поддается.

«Хорошая новость, Джим. Если дверь заперта – значит, за ней что-то ценное. Ну-ка, поглядим».

Опытному взломщику темнота не помеха, да и замок оказался совсем простенький. Свет в каюте я включать не стал, но все катера имеют много общего, и сориентироваться на ощупь не составило труда. В носовой части я обнаружил койки, под ними – сундуки, над койками – полки. Хорошенько обшарив каюту и наставив себе уйму шишек, я сложил добычу в одеяло и, вытащив на палубу, стал разбирать.

Предмет, на ощупь принятый за бутылку с завинчивающимся колпачком, таковым и оказался. Отвинтив колпачок, я понюхал содержимое. Потом макнул в горлышко палец, лизнул. Приторное вино. Не в моем вкусе, но после обильного возлияния морской водой оно показалось божественным нектаром. В жестяной коробке я обнаружил не то печенье, не то галеты, настолько твердые, что едва не сломал о них зубы. Облитые вином, они слегка размякли, и я слопал их с волчьим аппетитом. После этого мне значительно полегчало.

Я занялся изучением остальных трофеев: книг, коробок разной величины и формы, одежды. Сорочку из прозрачной ткани я сразу отбросил, потом отобрал вещи, которые вроде бы не предназначались для прекрасного пола, и стал по очереди примерять их – непростое дело для чужестранца, не имеющего понятия о туземных фасонах. Брюки оказались слишком велики, но не беда – я подпоясался веревочкой. Рубашка сидела на мне куда лучше, а куртка пришлась впору, если ее шили с тем расчетом, чтобы полы прикрывали колени. Чтобы сапоги не спадали, я обмотал ступни тряпками. Потом снова облачился в мокрую одежду, а обновку затолкал в коробку из-под печенья, которую обернул куском синтетической ткани, показавшейся мне водонепроницаемой.

Похолодало, пора двигаться. Я был совершенно измотан и очень хотел спать. Но спать не придется. Я допил вино, пустую бутылку и оставшиеся вещи отнес в каюту и запер дверь.

Затем привязал к голове сверток и спустился в воду. На берегу не было видно ни души. Стуча зубами от холода, я сорвал с себя и закопал в песке одежду, быстро переоделся в сухое, мешок с пожитками затолкал за пояс, а кинжал сунул за голенище.

Хотелось найти укромное местечко и вздремнуть – но это было невозможно. Здешние парни серьезно относятся к своей безопасности, и береговая линия – это первая линия обороны. Надо выбираться в город.

Чуть подальше от берега горели огни, звучали оживленные голоса. Вверх по пологому склону к асфальтированной улице вела лесенка. Я стал крадучись подниматься, но спрыгнул на песок, едва заметив неподалеку двух вооруженных людей в военной форме. Сосчитав до двухсот, я поднял голову и огляделся. Патрульные ушли, лишь несколько пешеходов прогуливались вдоль берега. Я поднялся на тротуар и неторопливо побрел мимо домов – с растворенными окнами и распахнутыми дверьми – и уличных фонарей. Вскоре я увидел бар с вывеской: «ЗАХОДИТЕ К НАМ, ЗАСРАНЦЫ, ЖДУТ ВАС ВЫПИВКА И ТАНЦЫ». Ну разве можно пройти мимо, прочитав такое? Не колеблясь, я толкнул дверь и вошел.

Да, кабак – он в любом уголке Вселенной кабак. У всех у них одна форма, одна функция. Функция: располагать людей к опустошению сосудов со спиртным. Форма: стулья (чтобы на них сидели люди), столы (чтобы на них стояли сосуды). Я придвинул стул к свободному столику и уселся.

Посетителям было наплевать на меня, как и мне на них. Не обращая внимания на возгласы хамоватых юнцов, ловко уворачиваясь от щипков и шлепков, ко мне подошла пухленькая официантка в короткой юбочке.

– Чего изволите? – спросила она, презрительно глядя на юнцов, которые со смехом подняли в ее честь кружки с пивом.

– Пива.

Оно оказалось холодным и резким – как раз то, что нужно. Я рассыпал на столе несколько монет, официантка взяла две или три и отошла к стойке. Я окунул нос в пену, но тут в бар вошел человек и быстро направился к юнцам.

– Поркакодж! – хрипло воскликнул он. Услышав это, двое парней вскочили и выбежали из бара.

Я поставил кружку, сгреб со стола деньги и вышел на улицу. Я встревожился, и неспроста: поркакодж – это «грязные свиньи» в переводе с эсперанто. Никаких свиней поблизости не было, и я знал, что скотина здесь