Отнесла это на столик возле окна, вернулась к кассе, приложив к датчику универсальный проездной Полиса.

— Спасибо, — сказал ей автомат приятным мужским голосом, списывая средства.

Латте был горячим и, завтракая, она смотрела через стекло, видя и остановку, и пустынное шоссе, маленький вокзал со смешной пряничной крышей и далекий океан, сейчас практически сливающийся с небом.

Она думала, что ей не хватает Мэтта.

Воспоминания о нем настигали внезапно. Приходили со вкусом теплой выпечки, рисуя картинку: темноватая, старая кухня, темный силуэт мужчины напротив окна. «Я — дэймос, Хэл…» Иногда ей хотелось причинить ему боль, физическую боль за все недомолвки, иронические взгляды и насмешки. За демонстрацию силы сновидящего, во много раз превосходящей ее силу. Иногда влекло неудержимо, озноб прокатывал по коже, как от горячей воды, в которой он лежал, приходя в себя после очередного погружения в сон. Но Мэтт держал дистанцию. Его преувеличенное дружелюбие, забота старшего товарища ставили между ними преграду прочнее Стены.

И тем интереснее казалось переломить ее.

Мелодичная трель мобильника вернула ее в реальность. Хэл покосилась на него, увидела, что пора уходить. Поставила поднос с грязной посудой в машину приема, вышла на улицу, слыша за спиной прощание автомата:

— Доброго вам дня.

Она сомневалась, что этот день можно назвать добрым, а уж тем более радостным. Было все так же холодно, накрапывал дождь, но зонт девушка открывать не стала и, идя к остановке, чувствовала, как намокают волосы.

Автобус, большой торпедообразный цилиндр бледно-голубого цвета, с тонированными панорамными стеклами, проходящими вдоль всего борта, показался из-за поворота и, рассекая дождь, начал останавливаться.

Зашипели пневматические подушки, когда он коснулся асфальта, шурша, открылась дверь рядом с водителем. Хэл пристроила зонт в держателях тамбура, вошла в салон. Здесь была старая система оплаты билетов, и ей это нравилось. Водитель, улыбчивый, уже давно не молодой человек в форменной одежде компании, вопросительно посмотрел на нее.

— До Стены, пожалуйста, — попросила девушка и спустя четверть минуты получила билет из бледно-голубой бумаги, точно такого же цвета, как и автобус.

Просторный салон был практически пуст. Лишь на передних местах сидели четыре человека в спецовках, направляющиеся на работу.

Она опустилась в самое дальнее кресло, бросив рюкзак и букет цветов на соседнее. Коснулась пальцем стекла, отключая информационную панель канала, провела по нему, чуть затемняя.

Автобус тронулся, начал набирать скорость, и пассажиров чуть вдавило в спинки. Девушка, глядя, как мелькают фонарные столбы вдоль дороги, убрала билет в нагрудный карман куртки. Она хранила их все. И помнила каждый из них… Все тринадцать.

Дорога приблизилась к океану, соскочила со скалистого берега на систему мостов, перекинутых через многочисленные глубокие заливы. Штормило, но с такой высоты волны казались совсем маленькими, едва видимыми. Она поежилась, вспоминая свой недавний сон. Там тоже были волны, а еще крылья. Черные крылья закрывали солнце, пытаясь подобраться к ней, найти ее в густом заброшенному саду. Хэл не знала, что это за птица и почему от нее надо прятаться, но чувствовала — не стоит попадаться ей на глаза. И заставила себя проснуться — так, как ее учил Мэтт.

Автобус выбрался на открытое плато, и девушка почувствовала, как сильный порыв ветра хватает его, несущегося на полной скорости, пытается сбросить с шоссе на острые камни. Пневмоподушка машины сопротивлялась, компенсировала силу стихии, прижимая корпус пониже к земле, добавляя ему большей устойчивости.

Это были лишь слабые отголоски того шторма, что порой бесновался за Стеной. Люди смогли его обуздать и использовали в своих целях. Вдоль дороги, насколько хватало глаз, высились бесконечные, ослепительно-белые ветрогенераторы.

Колоссальные трехлопастные винты, расположенные на высоте почти восемьдесят метров, вращались, вырабатывая энергию, которая шла на обеспечение этой части Полиса. Автобус, маленькая букашка в лесу, созданном человеческим гением, то и дело попадая в тень ветряков, петлял по шоссе.

Хэл вспомнила, как два года назад, задержавшись, она возвращалась ночным рейсом, и сигнальные огни на лопастях огромных винтов сливались в размытые обручи рубинового, изумрудного и кобальтового цвета. Это было прекрасное и необычное зрелище, и она хранила его в памяти точно так же, как корешки бледно-голубых билетов в своей тетради.

Через полчаса дорога вновь спустилась к океану, оставив ветер далеко позади. Автобус сделал еще одну остановку, выпуская работников гидропонных ферм, которые, словно грибные шляпки, возвышались над берегом, сверкая стеклом и хромом, даже несмотря на хмурую погоду.

За всю дорогу солнце показалось лишь раз, блеснув на поверхности воды и крыше бесконечно длинной приливной электростанции, питавшей энергией фермы.

Снова полил дождь, да такой, что водителю пришлось сбросить скорость, и последний отрезок пути, минуя пустые остановки, где его никто не ждал, автобус проехал, опоздав в расписании почти на десять минут.

Здесь ветра не было, и, раскрыв зонт, Хэл направилась по дорожке в сторону большого прибрежного парка, слушая, как стучат капли. Ее взгляд был прикован к Стене, находящейся всего в километре от остановки.

Над белыми зданиями обслуживающего комплекса возвышалась тонкая, бледная стела формирующего периметра. Вверх она уходила почти на восемьсот метров, но, несмотря на величину и размеры, казалась воздушной и нереальной, точно мираж. Ее грани мягко сияли кобальтовым.

Вот и вся зримая часть Стены — следующий опорный сектор располагался отсюда в пяти сотнях километров. Между ними — лишь едва видимое дрожание воздуха, единственное подтверждение существования силового барьера, защищающего Полис.

Там, за ним, бесновалась тугая воронка смерча. Она была довольно далеко от преграды, но Хэл, глядя на нее, понимала, что даже если та приблизится вплотную, то стихия не проникнет сюда. Край природных катаклизмов, от которых так часто страдал этот регион Полиса, надежно изолирован.

По ступенькам и парковым дорожкам, мимо высоких туй и кипарисов, она дошла до мемориала — большой открытой площадки на выносной платформе, висящей прямо над океаном. Отсюда открывался завораживающий вид на ровную, точно зеркало, отгороженную от ветра поверхность воды.

Обелиск погибшим был очень скромным — голограмма гладкого камня, по которому непрерывным кольцом ползли имена оставшихся на этом берегу навечно четырнадцать лет назад. Хэл хорошо представляла, как это произошло. Не удержалась и посмотрела в Сети, хотя Дафна и Софос советовали ей не делать этого.

Она знала, что должна была увидеть.

Сперва это был всего лишь маленький белый гребень, среди десятков других волн. Он только двигался чуть быстрее, чем остальные. И научная станция, находящаяся здесь, строившая последний сектор Стены, пропустила его. А после стало слишком поздно.