и пустили их неспешным шагом. Берхарду хотелось поговорить с другом. В письмах многого не расскажешь, ответы получаешь короткие, разговор без эмоций, без тепла человеческого.

– Как в доме твоём, друг мой? – поинтересовался Кларк – По-прежнему холод и вьюга?

– Да, по-прежнему, – уныло отозвался Берхард. – Мать открыто меня презирает, Густав постоянно рычит мне вслед оскорбления. Уж поскорее бы прошли все церемонии, да вернулись бы они в Стайнберг.

– Патриция разве уедет с Густавом?

– Надеюсь, что да.

– Невесты скоро прибудут в Регенплатц? – вновь спросил Кларк.

– Скоро. Зигмина с отцом уже в пути, а Гретта… – Берхард тяжело вздохнул. – Гретта не знаю. Но ей недалеко ехать, она не опоздает.

– Берхард, ты мне писал, однако я не совсем понял. Тебе и вправду Гретта Хафф не безразлична? Ты влюблён в неё?

– Да, Кларк, это правда, – признался Берхард.

– Но почему вдруг? Ты видел её всего раз и то давно, вы были ещё детьми.

– Если б я мог объяснить, то непременно сделал бы это. А сейчас я и сам в смятении. Видел бы ты, какой красавицей стала Гретта!

– Но и Зигмина, ты писал, тоже на внешность весьма мила.

– Да, мила, – тускло признал Берхард. – Она красива, как… как зима. Как колючий иней на ветвях деревьев, как блёклое серое небо. Даже от портрета веет ходом, хотя художник и попытался украсить эту снежную королеву цветами. А Гретта схожа с весной, с ароматом цветов, с теплом южного ветра, с ласковыми лучами солнца.

– Видно, художник очень постарался, – усмехнулся Кларк.

– Хочешь сказать, что он преувеличил, и на самом деле девушка хуже? – Берхард отрицательно покачал головой. – Я видел её, Кларк, я общался с ней. Её мягкий голос до сих пор звучит во мне, я помню каждое её движение. Она добра, умна и прелестна.

– Говоришь о ней, как об идеальной женщине, но всё-таки совсем её не знаешь. Добрая девочка за столько лет вполне могла превратиться в жестокую расчётливую стерву.

– Только не Гретта.

– Почему ты так в этом уверен?

– Ты не видел её глаза.

– Хороший художник…

– Нет, Кларк. Если девушка плоха, то она такова с самого начала, с рождения. Посмотри на мою сестру, например. Маргарет красивее и Гретты, и Зигмины, она далеко не глупа. Но взгляни в её глаза – сколько в них надменности, пренебрежения к людям… Таковой она была всегда: и в детстве, и сейчас, и, я уверен, никогда не изменится. И художникам не удаётся скрыть её истинный взгляд на жизнь.

– Хорошо. Но если Гретта так взволновала твою душу, почему ты не скажешь об этом отцу? Быть может, он позволит тебе жениться на ней, а не на Зигмине?

– Нет. Уже поздно что-либо менять и просить. Да отец и не пошёл бы на это. Понимаешь, Кларк, я – принц Регенплатца, и мне в жёны нужна только принцесса, – обречённо пояснил Берхард. А потом вдруг, обратив лицо к небу, горячо воскликнул, – Боже, как я ненавижу свой высокий статус! И зачем только отец забрал меня к себе, в замок? Лучше бы я остался с моим родным дедом! Лучше бы я работал в его лавке сапожником, зато был бы свободным! Был бы хозяином своей судьбы.

– И возможно, никогда не встретился бы с Греттой, – дополнил Кларк.

Берхард опустил голову. Да, не встретился бы.

– Но зато и сердце бы так не болело от того, что она не со мной.

– Твоё сердце болело бы от другого. Уж поверь мне, если бы ты вёл жизнь сапожника, ты бы проклинал своего отца за то, что он не забрал тебя в замок и не посадил на трон.

Берхард лишь пожал плечами, не зная, соглашаться с этими доводами друга или нет.

– Я Гретту смогу заполучить, лишь отказавшись от трона Регенплатца, – после недолгого молчания продолжил он.

– Отречься от всего ради незнакомой девушки? – подивился Кларк. – Хотя бы узнай сначала, взаимна ли любовь твоя.

– Я желаю и боюсь её взаимности. Хуже всего, что Густаву Гретта тоже понравилась. Он только о ней и говорит, готовится к встрече, к свадьбе. Я ревную, Кларк. Боюсь, не смогу сохранять безразличие, когда Гретта станет жить здесь, в замке. Да и вообще в Регенплатце.

– Вы с братом и так друг друга ненавидите, а из-за Гретты вообще может битва разразиться.

– Вполне, – согласился Берхард. – И в этом случае Густава никто не обвинит в коварстве. Наоборот, отрицательным героем стану я. Знаешь, Кларк, я просил отца снять с меня бремя властителя Регенплатца и отдать его Густаву, сыну законному.

– Вот как? – вновь изумился Кларк. – Всё-таки ради Гретты…

– Нет-нет. Этот разговор состоялся немного раньше.

– Я представляю реакцию ландграфа на подобную просьбу твою. Он был возмущён?

– Скорее удивлён. Возмущение он высказал, когда узнал об угрозах, которые посылает мне брат.

– Нет сомнений, что отец в просьбе тебе отказал, иначе вёл бы ты себя сейчас по-другому.

– Да, отказал. И запретил даже думать об этом.

– И правильно. Генрих долгие годы взращивал в тебе правителя Регенплатца, своих обширных богатых земель, вкладывал в тебя любовь, надежды, душу свою, а ты вдруг пожелал от всего этого отказаться, испугавшись жалких воплей слабого братца…

– Я не испугался, пойми! – горячо прервал друга Берхард. – Брат лишь представляется сильным, громко кричит, машет кулаками, но на самом деле Густав слаб, им руководит сильная Патриция. И она не успокоится, пока не свергнет меня, она заставит сына развязать войну. В мирном Регенплатце прольётся кровь из-за меня, из-за семейных передряг.

Но Клак Кроненберг лишь махнул рукой на эти доводы.

– У тебя есть армия, вассалы встанут за тебя, если не все, то большинство уж точно. Мой отец и я приведём к тебе своих воинов. Если битва и случится, она будет короткой. Мирный люд не пострадает. Густаву и Патриции не победить.

– Супруг Маргарет граф Гельпфриг обещал поддержать Густава. У него большая армия, и он вполне может прийти сюда не только как союзник, но и как захватчик. Для Патриции земли Регенплатца чужие, она ему позволит.

– Друг мой, у тебя слишком бурная фантазия, – улыбнулся Кларк. – Никаких кровавых битв не случится. Зачем такие сложности и траты? К тому же Густав в битве может и проиграть. Такие люди, как Патриция, действуют хитростью, коварством, чтоб уж наверняка. Лучше сам будь осмотрителен, приглядывайся к слугам своим…

– Постоянно всех подозревать, оглядываться…

– Так живёт любой король.

– Патриция уже давно могла бы от меня избавиться, сколько лет было в её распоряжении.

– Возможно, она надеялась, что Генрих передумает, – пожал Кларк плечами.

– Я не хочу