— С ним почти покончено, с этим заговором, — говорю я. — Нет, выслушай меня, я все расскажу в свое время, пока же просто поверь мне и сделай все в точности так, как скажу. Заговор уничтожен, да-да. Но остается несколько деталей, требующих личного моего участия…

— Деталей? Каких?

— Нет времени. Мне нужно уехать, — при этих словах она вскрикнула. — Это совсем ненадолго, дорогая: на несколько часов. И мы снова будем вместе, чтобы никогда уже больше не разлучаться. Никогда.

Она опять расплакалась, прижималась ко мне, отказывалась отпускать, говорила, что я не должен подвергать себя опасности и прочая. Я пытался успокоить ее, но тут плутовка запускает мне в рот язык, а рукой начинает шарить между ног, уговаривая остаться.

Ей-ей, это меня возбудило. Есть ли еще время? Нет, Господи, нельзя — я и так потратил столько драгоценных минут. Она откидывается на спину, увлекая меня за собой, но я уже принес желание в жертву здравому смыслу и мягко отстраняю ее.

— Тебе нужно остаться здесь, — твердо заявляю я. — Под сильной охраной в своих апартаментах. Поверь мне, дорогая, это вопрос жизни и смерти! Я не хочу уходить, но у меня нет выбора: не забывай, что ты герцогиня, ты должна защищать свой народ. Дорогая, ты веришь, что все мои действия направлены на благо безопасности Штракенца и твоей собственной?

О, эти венценосные шлюшки замешаны из крутого теста: напомните такой про судьбу страны, и она с охотой сделает все, воображая себя Жанной д'Арк. Я влил в нее еще немного патриотической чепухи вперемешку с любовной, и она в итоге согласилась делать, что сказано. Я поклялся вернуться через час или два, намекнув, что потом неделю не вылезу из кровати, и она снова прыгнула на меня.

— Ах, мой милый! — говорит Ирма, обвивая меня руками. — И как только я отпускаю тебя?

— Всего на миг, дорогая! А затем… ах, мне нужно спешить. — Я весь пылал. — Обещаю беречь себя. Со мной все будет хорошо… А если нет — вскоре появится другой парень… Но это… нет… я имел в виду… я вернусь, дорогая.

Крепко стиснув Ирму в объятиях еще раз, я отцепил ее руки. Ей-богу, это было так трогательно: она любила меня, и не будь такой жуткой спешки, я вовсе не торопился бы распрощаться с нею.

Встретившая меня за порогом Хельга уже привела себя в порядок, но румянец на щеках выдавал, что она подслушивала у дверей. Я строго-настрого наказал ей присматривать за госпожой и следить, чтобы та не покидала опочивальни. Затем вышел в коридор. Часовые вытянулись, словно проглотив шомпол; повторив им приказ никого не впускать и не выпускать, я направился к часовой башне.

Найти ее было не сложно — еще один пролет по главной лестнице. Наверху меня встретили двое караульных, которых я отослал на усиление поста у дверей Ирмы. Потом поднялся по спиральной лесенке, миновал короткий коридор и достиг кованых ворот. Прямо перед ними располагалась крохотная караулка, в которой я обнаружил прапорщика и двух солдат. Рядовые резались в карты, офицер дремал в кресле, но при моем появлении все мгновенно вскочили, лихорадочно оправляя мундиры и застегивая пуговицы. Я сразу перешел к делу.

— Тревога, фенрих,[69]— говорю я, — произошла попытка государственного переворота. Жизнь герцогини в опасности.

Все вылупились на меня.

— Нет времени болтать, — продолжаю я. — Мы держим ситуацию в руках, но я вынужден оставить дворец, чтобы нанести удар по гнезду мятежа. Все понятно? Теперь скажите, как вас зовут?

— Ве-ве-вессель, ваше высочество, — промямлил он.

— Прекрасно, фенрих Вессель. Послушайте меня: в целях безопасности герцогини я уже направил в ее апартаменты наряд стражи. Вы со своими людьми должны проследовать туда же немедленно и принять командование. Приказываю вам не пропускать никого — подчеркиваю: никого — в ее покои до моего возвращения. Это ясно?

— Э… э… Да, ваше высочество. Но наш пост… сокровища короны…

— Вам предстоит охранять сокровище, бесконечно более драгоценное для нас всех, — напыщенно провозгласил я. — Берите своих людей и отправляйтесь немедленно!

— Конечно, ваше высочество… тотчас же, — он замялся. — Но прошу прощения, ваше высочество — первейшее правило дворцовой стражи гласит, что сокровища ни при каких обстоятельствах не должны оставаться без охраны. Имеется ясная инструкция…

— Фенрих Вессель, — говорю я, — есть ли у вас мечта стать в один прекрасный день лейтенантом? Или вы предпочитаете чин рядового? Мне не хуже вас известна ценность регалий короны, но бывают случаи, когда даже бриллианты ничего не стоят. — На самом деле я не мог припомнить ни одного, но звучало здорово. — Так что, шагом марш. Я принимаю на себя всю ответственность. Нет, даже более: сдайте мне ключи, я буду охранять их лично.

Это уладило дело. Прапорщик щелкнул каблуками, пролаял своим команду, построил в шеренгу и отправил прочь. Отстегнул от пояса ключи и швырнул их мне, будто они были из раскаленного металла. Потом отсалютовал саблей и повернулся, но я остановил его.

— Вессель, — говорю я задушевным тоном. — Вы не женаты?

— Нет, ваше высочество.

— Но, может быть, у вас есть любовница?

— Ваше высочество, я… — он залился румянцем.

— Ну, тогда вы поймете, — я нахмурился и улыбнулся одновременно — одна из тех гримас, что способны растрогать даже сильные натуры — и положил руку ему на плечо. — Сбереги ее для меня, сынок!

Парень оказался из тех юных, впечатлительных созданий, которых вы можете видеть задирающим очи горе при созерцании полотна, где Наполеон переходит в бальных туфлях через Альпы. [XL*] Он покраснел от избытка чувств.

— Готов сражаться до последнего вздоха, ваше высочество, — говорит он, сглотнув. Потом хватает мою руку, целует и выбегает прочь.

Итак, прапорщик Вессель убыл. Теперь он порубит в куски половину треклятой германской армии, прежде чем допустит кого-нибудь до Ирмы. И еще, и это более важно, ни на минуту не усомниться в своем принце. Ах, идеалы молодости, думал я, подбирая ключи.

Их было три: один от наружных ворот, второй от двери за ними, а третий от небольшого, накрытого бархатным чехлом ларца, стоявшего на столе в центре сокровищницы. Все получилось так легко, что даже не верилось. В караулке нашелся саквояж; я поставил его на стол и принялся за работу.

Боже, какой улов! Там были перстни — знак власти; усыпанная бриллиантами и изумрудами золотая цепь, диадема герцогини, две короны — их и не понадобилось сминать. Меч я не взял, как слишком громоздкий, зато обнаружил пару ожерелий, которых не видел ранее, и усыпанный самоцветами шлем, который взял взамен.

Когда я захлопнул саквояж, с меня ручьем лил пот — не столько от усталости, сколько от возбуждения. Весил мой багаж целую тонну, и я вдруг спросил себя, где же мне прятать эту коллекцию? А, об этом придет время волноваться, когда я пересеку границу и вернусь во Францию или Англию. Слава Богу, что Заптен и K° знают меня только под именем Томаса Арнольда: коли угодно, могут прибыть на его могилу и потребовать назад свои денежки.[70]Им меня никогда не найти, но даже если у них это получится, что могут они сделать, если намерены избежать громкого международного скандала? Но им даже невдомек, где именно в Англии нужно меня искать. Мне ничего не грозит.