марша, а позже наблюдал спарринги. Много лет я с завистью и восторгом следил за всем этим, а в тот раз смотрел совершенно другими глазами. То, каким я увидел этот экзамен перевернуло во мне всё отношение к спецназу.

— И каким же? — кивнул Медведчук.

— С самого старта с группой претендентов бежит «краповик», подаёт вводные: противник слева или справа. Строй валится на землю и, развернувшись в сторону условного врага, обозначает ответные действия. Какую оценку парням поставят по тактике понятно, но их действия далеки от тех, чему учили меня в военном училище: что и как делать, столкнувшись с противником. Решив, по усмотрению главного «краповика», что враг повержен, бег продолжается. Подобные вводные повторяются всю многокилометровую дистанцию. Дальше испытуемые форсируют водную преграду в полном снаряжении и с оружием. Конечно, я знал, что и как делается, видел не раз. Бассейн длиною тридцать метров будущая элита спецназа преодолевала по очереди, вставая ногами на трос вдоль стенки и держась руками за стену. Конечно, вода холодная, одежда мокрая и липкая, вскоре перекрутится и будет рваться и сыпаться на ходу, но это нельзя назвать преодолением водной преграды… В своё время в военном училище отрабатывая тему с преодолением водной преграды никогда не заходила речь о том, чтобы плыть в стальном шлеме, в бронежилете и тяжелых ботинках. Нам рассказывали и показывали, как готовить из подручных средств и плащ — палаток поплавки, на которых переправлялось оружие, снаряжение и одежда. Помню, в качестве назидания, особо рьяным предложили переплыть неглубокую заводь Камышинки с автоматом. Спасибо преподавателю назначил спасателей. И хоть я, в числе пяти добровольцев, прилично плавал, из-за неправильного размещения автомата едва не утонул у самого берега…

Медведчук грустно улыбался. Ильич сидел, разинув рот, будто пытался осмыслить тот факт, что немой и бесноватый всё же заговорил и ещё как. Витке Пескову тема разговора была чужда и незнакома, и он разглядывал что — то на экране смартфона.

— …С физической точки зрения такой марш пиздец как выматывает, — продолжил Егор рассказ, — а с прикладной ничему не учит. Ровным счётом ничего не дает. Единственное, что происходит по — настоящему — спарринги. Парни избивают друг друга не жалея. Кровавые сопли, несмотря на защиту, летят направо и налево. Удары ногами сыпятся куда придётся, в том числе по голове. Когда измотанного претендента бьют свежие краповики — действо вообще приобретает вид избиения младенцев из новозаветной истории. Вопрос о том, что с краповика за проигранный поединок могут снять берет, остро никогда не стоял, в случае опасности всегда неконкурентного краповика меняли на другого, но эта тревожность определённо витает в воздухе вследствие чего били с особым страхом и жестокостью. В добавок всему примешан адреналин, самолюбие и победа над соперником любой ценой пусть он сто раз измотан. После этого особый Совет решает, присваивать тому или иному кандидату краповый берет или нет. Если отношения со «старшими товарищами» хорошие, скорее всего, берет присвоят. А если нет — не взыщи. Даже, если все испытания пройдены успешно. И в этой связи остаётся главный вопрос: а все ли делается верно, если случаи гибели испытуемых на испытаниях не единичны? В чем смысл испытаний? И как быть с тем, что у спецназовца главное оружие — голова, по которой лупят ногами? Ведь кто — то преодолеет это испытание не с первого раза, с третьего или четвёртого… если останется здоровье, зубы и желание.

Медведчук, сидевший всё это время неподвижно закопошился:

— Спарринги проводятся и при приеме в «Альфу».

— Я об этом слышал, — сказал Бис, — однако, я никогда не слышал о смертельных исходах во время испытаний там… Зато был случай, когда на сдаче краповики забили насмерть офицера, предъявлявшего к ним по службе нормальные уставные требования. Лично моё мнение: нет никаких гарантий, что боец, выдержавший испытания на право носить краповый берет будет так же стоек в бою поскольку это совершенно другое. Другой случай наблюдал в стенах легендарной альма — матер, сегодня это центр специального назначения…

— «Витязь»? Я служил срочную в «Витязе»! — догадался Игорь о чём зашла речь.

Бис кивнул:

— …такой вот обладатель священного берета в звании рядовой мог пробить фанеру офицеру, не имевшему берета. Спрашиваю: чем полезен для обладателя крапового берета подобный практический навык или какое благо в умении офицера выдержать удар в грудь, предположим, при выполнении боевой задачи в глубоком тылу противника? А как может вести себя краповик с сослуживцами, не имеющими беретов, если ему позволительно так обходиться с офицером, думаю не трудно догадаться?

— Во время службы я сталкивался с подобным… — признал Игорь, — но только в отношении молодого офицера, салаги…

— Нет разницы какой офицер — молодой или нет. Есть Устав. В нём имеется статья о единоначалии, о командирах и подчинённых, и ничего о том, что берет главенствует над званиями и должностями. Резюмируя прежде сказанное, скажу так:

— Здесь тоже несладко, много чего не по Уставу. А что до экзамена, то его главная цель это отбор бойцов с высокими индивидуальными физическими навыками, — возразил Игорь. — И такие навыки выявляются именно так…

— Давайте уже выпьем и я пошёл… — сказал Ильич со стариковской надтреснутостью в голосе, обрывая непонятный для себя разговор. — Всё равно мне не дано знать, о чём вы уже полчаса балакаете.

— Так, ладно, сменили тему, — в шутливой форме приказал Медведчук.

Остаток вечера прошёл тихо и спокойно, Игорь был расслаблен и мягок, а глубокая межбровная морщина на его лбу расправилась и высвободила на лице лёгкую и светлую улыбку. Он душевно шутил и сдержанно хихикал, словно стеснялся смеяться звонко и заливисто, а оказалось такая у него была манера. Ближе к полуночи все разошлись по комнатам. Егор обосновался в одной комнате в Виктором, на разбитом и не очень удобном диване, но к мелким неудобствам он был нечувствителен и быстро уснул с озорным смехом Медведчука в голове, который зацепил какую — то тонкую струну из далёкого прошлого, но что именно Егору не вспомнилось.

Он продрал глаза в начале шестого. Сверху, этажом выше, что — то тяжёлое дважды свалилось на пол, будто устроивший это неуклюже пытался запрятать на шкаф гантели, а те, скатываясь, с грохотом падали с высоты. Бис приподнялся с постели, а сосед по комнате на шум не повёл ни одной бровью, спал сладко, как спят дети, приоткрыв рот. Егор почувствовал раздражение, ему снился сон, в котором он был счастлив. Рядом с ним была Катя и совсем маленький сын. Он кружил его на руках над