– Ты сказал, что в центре планеты есть супервихрь. Это так? – Неужели сейчас окажется, что и прошлый разговор – тоже игра воображения?

– Супервихрь существует. Это – так.

– Транспортный вихрь?

– Нет. Супервихрь – нельзя использовать – таким способом. Его поместили туда – наши создатели – очень, очень давно – для другой цели.

– Он может работать сейчас?

– Мы не знаем. Скверно.

– Если он работает, то можно им управлять с той планеты?

– Им – можно управлять – только отсюда.

Все не так уж плохо: есть ответы, которые Бен надеялся услышать. Однако самое трудное – впереди. Хранитель Пути дружелюбно относится к людям, но служит Строителям. Его мозг должен быть неорганическим и мыслить исключительно логично. Попробуем представить, как будто надо убедить кого-нибудь вроде Талли. Только бы не ошибиться в изложении событий!

– Ты служишь Строителям и раньше обеспечивал доступ к многим планетам, включая поверхность этой. Мало-помалу число мест назначения уменьшалось – не потому, что так захотели Строители, а потому, что возникла другая группа, им враждебная. Теперь ты имеешь доступ лишь к одной планете.

– Одна планета – особая.

Особая, хоть и не настолько, чтобы ее спасать. Иначе ты бы что-то предпринял, чтобы она не разделила судьбу других. – Самое трудное место: с многих точек зрения Марглот уже мертвая планета. – Та планета еще не попала в руки врагов Строителей; ее еще можно спасти. Только ты должен кое-что предпринять.

– Если мы сможем ее спасти, ты захочешь вернуться обратно?

Над этим вопросом Бен раздумывал долго. Вернуться?

– Не знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что – супервихрь – открыт – в любое время. Транспортный вихрь – на поверхности работает – лишь в определенные моменты времени. Это связано с сочетанием – других событий.

Умереть здесь от голода и жажды или вернуться и погибнуть на Марглоте? Интересно, что там сейчас происходит?

– Я могу отложить свое решение? – Бена охватило необъяснимое возбуждение. Пусть и придется умереть, но он на правильном пути! Надо делать следующий шаг… пока еще есть такая возможность.

– Я расскажу тебе о том, что надо сделать, дабы не позволить врагам Строителей овладеть той планетой.

– Мы будем слушать. – Пятиугольная голова кивнула. – Но – мы тоже – можем отложить – свое решение.

– Если верить старым сказкам, такое случалось и раньше. – Руки у Тери Даль уже отваливались от усталости, и она остановилась передохнуть. – Один старик весь день толкал камень в гору, а когда добирался до вершины, камень скатывался вниз, и все приходилось начинать сначала.

Торран Век продолжал яростно копать, расчищая лед и свежевыпавший снег перед кораблем.

– Не знаю, что они имели в виду, называя его стариком. Только я не думаю, будто он чувствовал себя дряхлее, чем я сейчас. Мы делаем то же самое уже третий раз, сколько можно?

– Сколько понадобится, пока не удастся взлететь. Я слышала, как Луис разговаривал с Хансом Ребкой. Точно рассчитать погоду не может никто, даже В.К. Талли. Хорошо хоть температура стабилизировалась. Ненда говорит: перед взлетом двигатели должны быть свободными ото льда, а взлетная полоса – чистой.

– Ему легко говорить, попробовал бы он тут покопаться.

– В каком-то смысле ему сейчас труднее, чем кому бы то ни было. Ведь это его корабль разламывают на куски. Глянь-ка туда.

В одном из верхних люков мелькнуло что-то зеленое, и оттуда один за другим выпали в снег несколько шкафчиков. Торран прищурился.

– Это Клавдий. Если даже его удалось запрячь, значит, дело совсем дрянь.

– Просто Ненда разрешил полифему посидеть внутри обшивки реактора. Видишь, какой он зеленый? Клавдий просто пьян. А в этом состоянии ему все равно, что выбрасывать, хоть себя самого.

– А кто за всем следит?

– В.К. Талли. Работа как раз для него. Он знает до последнего грамма массу того, что выбрасывают, и готов в любой момент ответить, сколько осталось, – даже если его никто не спрашивает.

– И насколько мы близки к цели? У меня нет времени пойти спросить.

– Лучше не спрашивать. Талли понятия не имеет – знают разве что Ханс с Луисом. Да еще Грейвс. Но они не говорят. Мне кажется, конца еще не видно – вон, опять что-то выбросили.

Сверху вылетело, крутясь в воздухе, что-то большое, метра три в поперечнике, и, пролетев метров сорок, рухнуло в снег.

– Похоже на знаменитую кровать Луиса Ненды, – усмехнулась Тери. – И швырнуть ее так мог только Архимед. Где же Луис теперь будет спать?

– Не думаю, что вопрос его сильно тревожит. В ближайшие день-два спать мало кому придется. – Торран взглянул на солнце. – Надо же… Я и не думал, что так поздно. Еще час, и будет темно. Надо бы ускориться.

– Не может быть. – Тери взглянула на монитор шлема. – По приборам до заката еще не меньше четырех часов.

– Странно… – Торран воткнул лопату в снег. – На моем дисплее то же самое. Чему же верить – глазам или приборам?

Они снова посмотрели на солнце, почти касающееся горизонта, потом друг на друга.

– Ничего не понимаю, – пожала плечами Тери.

– Я тоже. И все же, что бы это ни было, надо немедленно пойти и доложить.

* * *

Тери Даль была права – работы предстояло много. Однако она ошибалась, считая, что Луис Ненда и Ханс Ребка знают, сколько именно.

– Мы еще и близко не подошли к концу – здесь тонны всякого барахла. – Ненда сидел в кают-компании вместе с Ребкой, Талли, Грейвсом, Дари и кекропийкой. Великолепный стол давно уже был сломан и выброшен Архимедом. Стулья постигла та же участь, и всем пришлось сидеть на полу.

– Точно сказать можно только одно, – продолжал Ненда, – если у нас и есть шансы, то совершенно ничтожные. Я собрал вас, потому что нужно принять пару важных решений. Талли, доложи, как обстоят дела.

– В теперешнем состоянии мы не сможем выйти на орбиту.

– Очень мило. А нельзя ли немного поподробнее? Какие-нибудь цифры, факты, оценки?

– Я с удовольствием все это предоставлю.

– Только не слишком распространяйся.

– Разве фактов может быть слишком много? Давайте начнем с основных. Чтобы достичь Бозе-узла, находящегося в этой системе, «Все – мое» должен набрать вторую космическую скорость и уйти с Марглота. Значит, наши двигатели должны разогнать корабль до скорости не менее 9,43 километра в секунду. С учетом теперешней массы корабля и пониженной тяги двигателей, мы не сможем разогнаться сильнее, чем до 7,61 километра в секунду.