– Понимаем. Ладно, пошли, поможем им. Ребка вышел.

– А ты что же, Ат? Слишком гордая, чтобы работать?

– Когда речь идет о моей собственной жизни? Нисколько. Нет, я хотела бы привлечь твое внимание к факту, который ты, по-видимому, упустил. Сначала ответь на один вопрос: где сейчас находится «Все – мое» по отношению к оси вращения Марглота?

– На бывшем Теплом полюсе, то есть почти точно на теперешнем экваторе. Что ты хочешь сказать, Ат? Сейчас у нас нет времени для урока географии.

– Зато урок элементарной механики явно не помешает. Пока Марглот вращался сравнительно медленно, центробежное ускорение на экваторе было пренебрежимо малым по сравнению с ускорением свободного падения, составляя всего одну тысячную от его величины. Сейчас планета вращается почти в три раза быстрее, и центробежное ускорение возросло примерно в десять раз, но пока еще составляет незначительную величину. Однако скорость вращения продолжает увеличиваться. Предположим, что она будет расти и дальше. Это вызовет три эффекта: два нежелательных и один полезный. Во-первых, инерция атмосферы вызовет сильнейший восточный ветер, который, как я полагаю, уже поднялся. Во-вторых, центробежная сила приведет к изменению формы планеты – она станет слегка сплюснутой, расширившись в области экватора. Это без сомнения должно вызвать крупные землетрясения.

– Чудесно! Еще одна причина поскорей уносить отсюда ноги – если сможем.

– Причин у нас и так достаточно. Только ускорение вращения планеты имеет еще одно следствие, польза от которого намного перевешивает вред от остальных. Центробежное ускорение также будет возрастать, причем пропорционально квадрату скорости вращения! Уже через восемнадцать часов центробежная сила на экваторе Марглота составит двенадцать процентов гравитационной, причем действует она, как известно даже школьникам, в противоположную сторону. Если «Все – мое» будет еще к тому моменту существовать, если под ним будет твердая поверхность, с которой можно стартовать, и двигатели смогут развить в воздухе предполагаемую мощность, то мы вполне сможем выйти на орбиту.

– Не слишком ли много «если»?

– Пожалуй. Но что ты предпочитаешь, Луис Ненда, – Атвар Х'сиал выпрямилась во весь свой гигантский рост, – набор вероятностей для возможного спасения или одну неприятную определенность?

Дари Лэнг предпочитала работать одна. Она не любила отвечать за других и поэтому очень обрадовалась, что решения будет принимать кто-то другой. Впрочем, до сих пор особенно раздумывать над решениями никому и не приходилось. Чтобы увеличить выигрыш от вращения Марглота, «Все – мое» должен был стартовать в восточном направлении из точки, как можно более близкой к экватору. Кроме того, ждать было нельзя: под ногами ощущались подземные толчки – предвестники крупных землетрясений.

Дари стояла, хоть это и не положено при старте. Увы, кресло на борту оставалось только одно – у пульта управления, и в нем сидел Луис Ненда. Лишившись большинства автоматических систем, Луис приставил каждого члена команды к какому-нибудь полезному делу. Исключением был Клавдий, который валялся на полу, напоминая грязный зеленый шланг. Полифем мучился от похмелья.

Ненда по-королевски восседал в кресле, однако счастья на его лице заметно не было. Дари видела, как он обвел глазами корабль, ободранный до «костей». Внутренние переборки убрали, и всех членов команды можно было увидеть одновременно: там, где раньше находились стены кают, торчали лишь погнутые металлические рамы. Люди были бледны – они не спали уже больше тридцати шести часов.

Внутренние переговорные устройства разделили судьбу прочих лишних приборов, и Ненде приходилось кричать, чтобы заглушить вой ветра снаружи.

– Команда внутри, люки задраены, держитесь крепче – пока не поднимемся выше бури, нас будет чертовски трясти!

В.К. Талли стоял у дисплея, который показывал, что творится позади корабля.

– Жуки! – внезапно воскликнул он. – Вижу блики света на их спинах. Направляются к нам, хотя им сильно мешает ветер. Некоторых сбивает с ног и относит назад.

– Бедняжки! Какая жалость, что их нет перед нами – я бы задавил парочку.

– Хорошо бы поймать одного. Они совместно используют все данные, и мы сможем очень много узнать. Немного задержаться, пока самый первый из них не доползет до корабля…

– …и конец нам всем! Нет уж, извини. Попрощайся со своими друзьями и готовься немного потрястись.

Ненда включил стартовую последовательность для полета в атмосфере. Потрястись – это было еще мягко сказано. Ханс Ребка изо всех сил сжимал металлическую стойку, болтаясь из стороны в сторону, Дари висела на нем. Наконец корабль кончил разбег по ледяной дорожке и поднялся в воздух. Когда космическое судно поднялось на несколько метров, ветер ударил его с такой силой, что складные крылья завибрировали. Казалось, они вот-вот отвалятся. Корабль накренился, едва не задев крылом снежную поверхность. Дари в ужасе зажмурилась. Когда она открыла глаза, земля уже уходила вниз. Белизна снежного пространства была пересечена черными линиями – кора планеты трескалась, не выдерживая растущих внутренних напряжений. Трещины расширялись прямо на глазах. Поднявшись немного повыше, «Все – мое» выровнялся. Трясти стало меньше.

– Я заберусь на три тысячи метров, – прокричал Ненда, – и задержусь там. Ветер больше не рвет нас на части и только помогает набрать скорость. – Он посмотрел на показания приборов. – Не хочу раньше времени вас обнадеживать, но пока все нормально. У нас может получиться. Даже если включить основные двигатели прямо сейчас, мы наберем вполне достаточную скорость. Только не будем спешить, пусть у нас будет резерв.

Ханс оставил Дари у стойки и подошел к Луису.

– Я не уверен, что стоит здесь задерживаться. А если скорость вращения Марглота будет расти и дальше?

– Ну и пускай себе растет. Нам же лучше.

– А если она слишком вырастет? – Ребка повернулся к Талли, который все еще смотрел на экран заднего обзора, оплакивая, вероятно, навсегда потерянных жуков. – Послушай, В.К., ты не мог бы подсчитать кое-что? Допустим, что скорость вращения Марглота будет продолжать увеличиваться. Когда центробежная сила на экваторе сравняется с силой тяготения?

– Это не так просто вычислить, как может показаться, поскольку скорость вращения растет все быстрее. Я думаю, это связано с быстро вращающимся ядром планеты, из-за которого у нее такое большое магнитное поле. Сейчас возникает контакт ядра с мантией и внешней корой, которые тоже начинают вращаться. Чтобы оценить константы связи…

– Мне нужна только цифра, а не диссертация, – прервал его Ребка.

– Сейчас. Мои комментарии лишь объясняют, почему ответ содержит некоторую неопределенность. Дело в том, что будущую скорость вращения невозможно точно рассчитать. Самая вероятная оценка – пятнадцать часов. За этот промежуток времени центробежная и гравитационная силы на экваторе сравняются.