Я прошла несколько раз вокруг дома, чтобы успокоиться, собраться с мыслями. Я слышала, как хлопнула входная дверь. Голосов никаких не раздалось, я решила, что послышалось. Нет, не послышалось. Раздались быстрые шаги, и высокая худая фигура направилась прямиком в мою сторону. Паша мается, не знает, куда себя деть, меня ищет.

– Руська… – Паша рванулся ко мне, схватил меня за плечи и попытался поцеловать.

– Паш, Паш… Подожди, пожалуйста, – я всячески уворачивалась.

Он и так и сяк тыкался в меня носом, обмуслив мне все лицо, не добился своего, изо всей силы отбросил меня, так, что я пролетела пару метров и затормозила, только стукнувшись о стенку дома.

– Ну, ты придурок… – повторила я то, что уже сегодня ему говорила, потирая больно ушибленное плечо.

– И это все? Все, что ты можешь мне сказать? Я тебя люблю! – заорал Паша.

– Паш, не ори так, я прошу тебя. На посмешище всем.

– Я – посмешище? Я?!!

– Ты, ты, когда так орешь. Ну, пожалуйста, Пашенька…

Услышав, что я заговорила мягко, Паша снова подошел ко мне и опять начал обнимать и пытаться целовать.

– Паш, да что у тебя, гормональный выброс, что ли? Ну что ты? – С большим трудом я убрала его руки.

– Ты сволочь, ты продалась этому козлу… – Паша сказал все, что думал по поводу меня и Виктора Сергеевича. Про Андрея он уже забыл. Да и что там помнить. Это было наваждение. Как будто и не было.

– Я не буду с тобой в таком тоне разговаривать, – сказала я и попыталась уйти в дом.

– Не будешь? – Паша вконец разъярился. – Я тебя убью тогда! Или ты со мной, или ни с кем, поняла?

– Поняла. Подумать можно?

– Чё? – Паша так перевозбудился от того, что он сам только что произнес, что не сразу понял меня.

– Можно подумать, с тобой я или не с тобой? Сколько ты мне времени даешь?

Паша, тяжело дыша, смотрел на меня, словно не понимая.

– Какого времени?

Я видела, что он правда очень устал – бегал в поселок, там сторожил меня около школы, прыгал у окон, которые были занавешены жалюзи – ничего не видно, тени двигаются, и все, может быть, искал по поселку, потом шел в темноте по лесу обратно, весь грязный, продрогший, пришел – тут ему еще какие-то новости, посторонние люди, привезли мне кучу подарков, приехал симпатичный городской мальчик… Паша совсем потерялся.

– Паш, тебе надо успокоиться.

Это я зря сказала. Он услышал явно что-то не то. Как слышит собака, которая не понимает слов, а ловит интонацию. Вот и Паша уловил, что он мне неприятен, что ничего хорошего я ему обещать не могу, хотя я этого не говорила, и даже не думала об этом в тот момент.

– Да? – саркастически захохотал Паша. – Успокоиться? – Он прижал меня к стене, от которой я так и не отошла, и все-таки изловчился поцеловать. Я не стала с ним драться. А что мне было делать? Что мне делать, я подумаю завтра, когда, наконец, закончится этот безумный-безумный день, еще один в моей жизни.

Я вернулась в комнату, легла на постель одетая. Я никогда так не делаю, хотя некоторые девчонки, а особенно мальчики, спят одетые, когда им лень раздеваться. Воспитатели ругаются, но что они могут поделать – они же не будут взрослых детей раздевать. У меня не было сил ни на что. Слишком много впечатлений. Я не могла собрать мысли воедино.

Что мне делать с Пашей? Он правда меня убьет? Я же не смогу с ним встречаться, он мне неприятен. Раньше был приятен, и то я не согласилась. А теперь – нет. Что мне делать с Виктором Сергеевичем, если Паша все-таки меня не убьет? Я завтра с ним точно не поеду. Какой уж тут монастырь, какие экскурсии, по святым местам тем более!

Что мне делать с моей неожиданно вспыхнувшей… что это, как назвать? Лицо Андрея стояло у меня перед глазами. Я давно его знала, вот сейчас только увидела, чтобы, возможно, не увидеть больше никогда.

Что делать с Анной Михайловной? Она, кстати, так и не взяла мой новый номер телефона. Она, конечно, может взять у и. о…. Какая разница! Вряд ли теперь она будет мне звонить, писать. Что она мне напишет? Что она сожалеет, что так быстро уехала? Или, наоборот, что нехорошо встречаться сразу с двумя мужчинами? Ведь наверняка она именно так поняла Пашу… Трудно было понять это как-то по-другому…

– Русь, Русь, не спишь? – в темноте ко мне приперлась Лерка и села на кровать. – А классный какой парень! Я к нему в друзья ВКонтакте через тебя попрошусь, ага?

– Ага, – сказала я. С Леркой спорить бесполезно.

– Слушай, а как тебе Виктор Сергеевич? Понравился? Как он..? – Лерка не выбирала выражения, спрашивала напрямую.

Я промолчала.

– Руська, ну скажи, интересно же, он взрослый, как у вас все было, расскажи, я никому не скажу…

Я только перевернулась на другой бок. Не представляю, что мне теперь со всем этим делать. И, главное, посоветоваться не с кем. Попробовать найти Веру, что ли? Но не думаю, что то, что она скажет, мне поможет. Она сама никак не разберется с мужчинами, всем верит, все ее обманывают. Да и я совершенно по-другому отношусь к этому. Я рассчитываю только на себя. Я хочу учиться. Я буду учиться. Я не буду прозябать и спиваться.

Только вот как быть с Пашей, которого совершенно не устраивают мои планы? Попросить перевести меня в другой детский дом, например туда, куда отправили родственники Тасю? Ведь наша и.о. может найти ее в документах. Одно дело, я спрашивала для того, чтобы с ней общаться, – мне никто ничего не сказал, но если я попрошу перевести меня… На последние полгода, конечно, это будет трудно.

А вдруг там такой же Паша найдется, здесь хотя бы все знакомые, здесь есть Серафима – я убедилась, что она неплохо ко мне относится, даже скорее хорошо. Здесь есть Маша. Она маленькая, конечно, но ей тоже можно верить. Она хорошая и искренняя и верит тому, что я говорю. Это так важно, чтобы был кто-то, кто просто верит твоим словам. Не как Лерка, не как Паша. Ужасно, когда ты говоришь правду, а тебе не верят. Или видят тебя хуже, чем ты есть на самом деле. Почему уехала Анна Михайловна? Мы с ней толком двух слов не сказали. Мне так нужна была ее дружба. Лучше бы она никогда не приезжала, а просто писала и звонила.

Я извела себя мыслями и незаметно уснула. Приснился мне неожиданно мой папа, которого я и в лицо-то почти не помню. Узнаю, когда вижу, а так не помню. Всегда удивляюсь, что он такой маленький и… несимпатичный. Почему только мама за него замуж когда-то вышла? Пожалела, вот как я Пашу жалею?

Папа во сне все пытался отобрать у меня пакеты с подарками, которые привезла мне Анна Михайловна. «Ничего, голая походишь! – кричал он. – Ты же и так голая ходишь все время! Вон, насобирала себе хахалей! Опозорила папку!» А я пыталась чем-то закрыться, и мне было холодно, холодно, невыносимо холодно. Проснулась я рано, выспаться не удалось.

Холодно было оттого, что я, оказывается, оставила окно открытым, приоткрывала его перед сном, когда не могла уснуть – Лерка накурилась, и от нее остался тяжелый дух, когда она сидела, как приклеенная, у меня на кровати и все допытывалась до несуществующих подробностей моих отношений с Виктором Сергеевичем.