Сатобени слушал молча, лишь изредка помешивая в сосуде, где варился какой-то пахучий отвар.

– На следующий день отец уехал на войну, – продолжил Нобунага, – а я принял на себя ответственность за мать и подданных. Направлял людей на работы, собирал налоги, подписывал эдикты… но никогда не плакал. Действительно, отец был прав. Слезы были не нужны. Я стал готов к роли мужчины. За ту единственную ночь.

Лекарь отставил сосуд и посмотрел на своего господина. Слушал дальше.

– Потом вернулись те воины, что смогли выжить… их было не много… я едва сумел восстановить оборонительные силы замка и города, чудом собрал солдат, часто это были мальчики ненамного старше меня… Многие из них со мной до сей поры, служат мне верно, ибо знают меня годами. Уважают. Так, как учил отец и господин Шинсуке. Наконец привезли труп отца. Я узнал его лишь… по ладоням. Даже не по доспеху, потому что мангуты содрали его с трупа, и нашим воинам чудом удалось его вернуть гораздо позже. Тело было изуродованным, без головы… его тащили по грязи, топтали конями, и лишь ладони уцелели, сильные ладони воина. Я похоронил его под замком, так, как он бы этого хотел сам. Мой отец, тот, кто почти спас Ниппон.

– Мангуты не пошли дальше… – наконец отозвался Сатобени.

– Нет, не пошли. Я и сам не понимаю почему. Но теперь они все ближе. И это я должен их остановить.

– Остановишь, господин мой, это уже последний акт.

Хироши встал и медленно развязал пояс.

Огромные бутоны цветов лотоса, дрейфующие по поверхности воды, кружили тут и там, вращаясь, а изнутри пульсировал свет. Под поверхностью были видны и темные силуэты.

Нобунага разделся, снял кимоно, сбросил сандалии и встал обнаженным у берега озера.

– Алый Клинок ждет, господин, – сказал Сатобени, указывая на стойку на другой стороне, у подножия каменного дракона. – Он выпил достаточно крови и ждет теперь твоей руки. Той самой, что обрушится на дикарей и уничтожит их, спасая нашу страну. Ступай, наш вождь, ступай за своим наследством!

Хироши вошел в озеро и сразу почувствовал, как сила святой воды проникает в его организм. Тем временем бутоны засверкали еще сильнее, пещеру заполнил пугающий белый блеск, а цветы разразились дьявольской симфонией хаотичных звуков.

Нобунага погрузился в воду, поплыл вперед, а бутоны расступались, пропуская его к наследству. Алый Клинок засиял в ожидании очередного кровавого пиршества.

Наследник своего клана исчез под водой. Сатобени стоял на берегу и наблюдал, но на поверхности озера ничего уже не двигалось. Хироши утонул.

Утонул – и родился заново.

Из-под воды рванулась могучая рука, потянулась к другому берегу озера и обхватила красную рукоять Клинка, что мог убивать самих богов.

Кентаро наклонился, потянулся к морде коня и угостил того морковкой.

– Вкусно? Да уж наверное!

Скакун тихонько заржал, повел головой, как бы пытаясь сообщить Духу, что согласен. Мужчина похлопал его по шее, чмокнул, и конь снова пошел вперед.

Они провели в дороге два дня, все время двигаясь строго на север. Кентаро пришлось быстро покинуть тракт – он всерьез опасался патрулей из Железного Дворца или посланцев, что могли вырваться из города, чтоб сообщить Нобунаге о произошедшем.

А что произошло? Настоящий бунт и захват власти в Кедо бандитом. Правитель клана наверняка не был бы в восторге.

Кентаро и так предполагал, что кому-то, несмотря ни на что, удалось сбежать на север, и Хироши уже его ждет. Он и вся его армия. Седой Пес Ину учил, что Дух должен всегда ожидать худшего, и именно на случай наихудшего разрабатывать план.

Кентаро так и поступил.

Он съехал с тракта и пробирался через лес – безусловно, он мог и тут наткнуться на патрульных. Но на тракте попался бы им наверняка.

Чаща эта была удивительной – леса окружали Кедо с трех сторон, создавая хорошую естественную преграду, замедляющую движение вражеской армии. Это правда работало в обе стороны – силы Нобунаги тоже шли бы на юг медленнее, – но огромная многочисленная армия мангутов имела бы с этим гораздо большую проблему.

Хироши (Кентаро вынужден был это признать) не был глупцом. Знал, что у него всегда есть время подготовиться. Немного, но всегда. Если он предпринял соответствующие шаги перед предательством в Воротах Сна, то армия наверняка уже собиралась под Железным Дворцом. И кто знает – может быть, уже и начинала движение.

Дух усмехнулся сам себе – каким удивлением для них стало бы, если бы эти тысячи людей внезапно наткнулись на одинокого мужчину, медленно пробирающегося на север, чтобы убить их вождя.

Он поправил на себе пояс, отягощенный с левой стороны катаной и танто, а с правой тремя ножами кунай. У такого ножа могло быть много способов применения, но Кентаро планировал прежде всего метать свои ножи. Даже лишившись оружия, быстрым движением правой ладони он мог изменить ход боя. Но не только! Благодаря кольцу, венчающему рукоять ножа, кунай мог служить шлямбурным крюком – опорой для подъема по стене – или гирей. Особенно ценили это оружие ассасины шиноби, но и Дух признавал его разностороннюю полезность.

Покрывающий плечи черный, чуть запачканный плащ хаори придавал Кентаро вид обычного прохожего. Может быть, воина, самурая, отправляющегося на север, чтобы предложить свои услуги господину Нобунаге… вот только ни один самурай не путешествовал бы в полном снаряжении. Хаори прикрывал надежно защищенную легкой кольчугой грудь Духа, скрывал наплечное кусари, броневые рукава ода готэ. Ну и смонтированный на левом предплечье механизм кёкэцу-сёгэ – длинные пластины, вращающийся ролик, тонкий, но очень прочный и эластичный шнур, нож с зазубринами. Кентаро долго тренировался с кёкэцу-сёгэ перед выездом и считал, что идеально освоил действие механизма. Шнур, нож, ролик – все они теперь были как будто частями его тела.

Он ударил пятками, торопя коня, и тот пошел быстрее.

«Я еду за тобой… еду за тобой, Хироши».

Он услышал лагерь гораздо раньше, чем увидел. Нарастающий шорох, состоящий из смеси многих голосов – окрики, разговоры, приказы, звон мечей с тренировочных площадок, отзвуки животных… мелодия, которую создавала могучая армия.

Кентаро остановил коня, задумавшись, не стоит ли остаток дороги преодолеть пешком. С приближением к расположению армии рос и шанс встречи с разведчиками или одним из патрулей. Нобунага не был глупцом и наверняка приказал также построить наблюдательные вышки, чтобы заранее заметить подходящего противника.

Кем бы этот противник ни был.

В конце концов Дух принял компромиссное решение. Он спрыгнул с седла и привязал коня к одному из деревьев. Сам же, пригнувшись, прокрался вперед, к отдаленному шуму.

Вскоре он почувствовал характерный неповторимый запах – поговорка о том, что что-то тянется «как вонь за армией», вовсе не преувеличивала. Действительно, воняло совершенно неповторимо – запах дыма от тысяч костров смешивался с запахом немытых человеческих тел, запахом животных, гниющих отходов, вонью из отхожих мест. О да – славная армия защитников Ниппона пугала самим своим запахом. Как врагов, так и союзников.