руке я тотчас же поспешил в бункер фюрера и в их общей прихожей столкнулся с Гитлером и Борманом… Гитлер сразу понял, что я в курсе дела, и только спросил: «Что скажете на это? Я лишил Геринга его поста. Ну что, довольны?» Я ответил: «Мой фюрер, слишком поздно!» Завязался продолжительный разговор, в котором Гитлер пытался понять замыслы Геринга. Я воспринимал текст телеграммы буквально и считал, будто Геринг действительно верил в то, что с руководством Запада еще можно вести переговоры. Гитлер назвал это утопией.

Несколько позже в бункере фюрера появился Шпеер, чтобы попрощаться с Гитлером. Фюрер говорил и с ним о поведении Геринга, настаивая на своем решении сместить его со всех занимаемых постов и держать под «почетным арестом» в Оберзальц-берге. Все это было крайне неприятной и совершенно никчемной акцией. Гитлер явно давал эти распоряжения под влиянием Бормана. Именно тот и послал необходимые телеграммы в Оберзальцберг.

Вечером я еще раз поговорил с Гитлером наедине о Геринге и почувствовал: он все-таки проявляет какое-то понимание его позиции. Но фюрер считал, что Геринг как «второй человек в государстве» должен действовать лишь согласно его указаниям. А это значило: никаких переговоров с противниками! Гитлер приказал мне немедленно вызвать в Берлин генерал-полковника риттера фон Грейма. Он захотел сделать его преемником Геринга».

Похоже, в последние недели существования Третьего рейха Герингу изменило политическое чутье, прежде его не подводившее. Очень уж хотелось рейхсмаршалу побыть главой рейха, пусть даже в последние дни его существования.

Гитлер никак не мог назначить своим преемником Мартина Бормана, даже если бы очень хотел этого. Ведь ему нужен был человек, которому бы присягнул и за которого был готов сражаться вермахт. За Геринга, несмотря на высказывавшиеся сомнения, солдаты и офицеры все-таки стали бы сражаться. «Толстяк» все еще был популярен в народе и вермахте, хотя из-за господства союзников в небе над Германией его образ несколько потускнел. Геринг, единственный из вождей рейха, не гнушался посещать города сразу после разрушительных налетов, спускаться в бомбоубежища, беседовать с людьми. За Бормана же никто сражаться бы не стал. Большинству немцев его имя вообще почти ни о чем не говорило. Его знали только члены партии, но и они были о нем не лучшего мнения, воспринимая заместителя фюрера по партии как «канцелярскую крысу».

Не случайно Гитлер в качестве своего преемника впоследствии выбрал гросс-адмирала Деница. Культ главы германских подводников активно поддерживался с самого начала войны. Деница хорошо знали не только во флоте, но и во всей армии, и его приказы действительно выполнялись бы беспрекословно, причем не только вермахтом, но и войсками СС.

Гиммлер, попытавшись начать переговоры с шведским графом Бернадоттом, автоматически исключил себя из числа возможных преемников. Но Гитлер и без того не мог рассматривать его кандидатуру всерьез. Ведь тот был популярен лишь среди эсэсовцев, но вызывал неприязнь как в вермахте, так и в обществе.

Тем временем в Оберзальцберге Геринг, Коллер и Бюлер, не зная еще о телеграмме Гитлера, работали над посланием от имени рейхсмаршала главнокомандующему союзными войсками на Западе генералу Эйзенхауэру, Трумэну и Черчиллю. Геринг просил о встрече с Эйзенхауэром, чтобы обсудить условия «почетной капитуляции». Одновременно Геринг собирался выпустить обращение к вермахту с призывом продолжать борьбу. Это должно было дезинформировать Москву и замаскировать переговоры о мире с западными союзниками.

Рейхсмаршал наивно верил в то, что союзники станут обсуждать с ним условия не безоговорочной, а некой «почетной» капитуляции, и в то, что Эйзенхауэр позволит германским войскам если не продолжить всерьез войну на Востоке, то хотя бы отступить и сдаться в гораздо более комфортный англо-американский плен. Коллер вспоминал, что тогда он видел перед собой прежнего Геринга — энергичного, готового к действиям, тогда как раньше генерал считал его лишь «подпевалой Гитлера».

Геринг и его соратники оживленно обсуждали формулировки послания, когда Эмми принесла чай, пиво и бутерброды. Она также передала мужу список грузовиков, прибывших с ценностями из Каринхалле. Выяснилось, что четыре машины застряли в районе Берлина и, таким образом, часть груза попала в руки советских войск. Но это была еще не самая большая неприятность.

Борман по просьбе Гитлера отправил рейхсмаршалу следующую грозную телеграмму:

«Герману Герингу, Оберзальцберг. Ваши действия представляют собой высшую степень предательства по отношению к фюреру и национал-социализму. Наказание за предательство — смерть. Но, принимая во внимание Ваши прежние заслуги перед партией, фюрер не станет применять эту высшую меру наказания, если Вы уйдете со всех своих постов. Ответьте «да» или «нет». Мартин Борман».

Вскоре поступила телеграмма от Гитлера:

«Указ от 29 июня 1941 года отменен моим специальным распоряжением. Свобода моих действий вне всяких сомнений. Запрещаю Вам предпринимать любые шаги. Адольф Гитлер».

От имени фюрера Борман послал телеграмму офицерам СС в Оберзальцберге Франку и фон Бредову с приказом поместить Геринга под домашний арест по подозрению в государственной измене.

Геринг тотчас отправил телеграмму Гитлеру с просьбой об отставке со всех своих постов в связи с «тяжелой болезнью» и проинформировал Геббельса, Кейтеля и Риббентропа:

«Фюрер сообщил мне о том, что по-прежнему в состоянии исполнять свои обязанности. Моя предыдущая телеграмма аннулируется. Хайль Гитлер! Герман Геринг».

Как раз в это время в дом вошли оберштурмбаннфюреры Франк и фон Бредов с отрядом эсэсовцев и объявили, что Геринг арестован. Тот счел происходящее недоразумением и успокоил Эмми:

«Завтра все прояснится. Давай оба будем спать спокойно. Разве мог Адольф Гитлер приказать арестовать меня — того, кто шея с ним рядом рука об руку двадцать три года? Это просто немыслимо!»

Геринга изолировали от жены и дочери Эдды и заперли в отдельной комнате.

В дом Геринга по тайной тропке проник Бруно Лёрцер и спросил, чем он может помочь, а затем тем же путем вернулся обратно.

Утром 24 апреля британские бомбардировщики совершили налет на Берхтесгаден. Семья Геринга и слуги успели спрятаться в подвале, но стало очевидно, что, если бомба упадет даже рядом с домом, подвал почти наверняка завалит. Поэтому в минуту затишья пришлось перебираться в большое убежище среди холмов, где находились и другие обитатели Берхтесгадена. Герингов там держали под охраной.

После окончания бомбардировки резиденция Гитлера лежала в развалинах. Дом Геринга тоже сильно пострадал. У него обвалилась крыша, кабинет рейхсмаршала был разрушен. Геринг попросил командира эсэсовцев Ганса Франка передать телеграмму фюреру:

«Если он верит, что я его предал, пусть меня расстреляют».

Эмми же сказала Франку: