О приказе Ирода каким-то образом прослышал Антигон и незамедлительно выслал из Иерусалима в окрестности Иерихона вооруженные отряды с целью перехватить обоз, который надлежало доставить в город из Самарии Иосифу. Ирод не стал доискиваться, кто из его ближайшего окружения оказался предателем, отложив решение этого вопроса на более удобное время, а во главе десяти когорт римлян, иудеев и наемников кинулся вдогонку за антигоновцами.

Жители Иерихона, прослышав о приближении войск Антигона и Ирода, покинули город, оставив в нем не более пятисот мужчин, которые не могли бежать по причине того, что на их руках оставались глубокие старики, больные, жены и дети. Ирод, вступив в Иерихон, велел всем им оставаться в своих домах, приставив к ним охрану, чтобы никто не посмел обидеть их, а римляне, рассыпавшись по городу, занялись грабежами опустевших жилищ, торговых лавок и мастерских ремесленников. Тщетно призывал их Ирод к порядку – римляне при его приближении делали вид, что прогуливаются по улицам Иерихона в поисках людей, которые могли бы продать им в качестве сувениров какие-нибудь поделки с местным колоритом, а по его удалении продолжали переворачивать вверх дном все, что ни попадалось им на глаза. Выловив и уничтожив в окрестных горах сторонников Антигона, Ирод вернулся в Иерихон, встретил обоз, прибывший из Самарии в сопровождении Иосифа, и, оставив значительную часть скота и продовольствия в городе под ответственность когорты иудеев, с остальной частью обоза и девятью когортами возвратился под стены Иерусалима.

За недолгое отсутствие Ирода в лагере началось повальное пьянство. Вино солдатам в неограниченном количестве поставляли иерусалимцы, уговаривая их отойти от Ирода и примкнуть к Антигону. На вопрос Ирода, обращенный к Силону, как он, опытный воин, мог допустить массовое нарушение дисциплины, римлянин, сам в дымину пьяный, лишь часто моргал, улыбался и лопотал что-то несвязное про необходимость дать людям возможность немного расслабиться, отогреть если не души, то желудки, и предлагал Ироду разделить с ним его стол, благо вина с прибытием части обоза из Самарии стало хоть залейся, да и с питанием отныне они не будут знать нужды.

– Ты настоящий мужчина, – говорил Силон, пытаясь обнять Ирода. – Уважаю людей, которые держат свое слово.

С таким войском нечего было и думать о штурме Иерусалима. Ирод по некотором размышлении принял решение отправить римлян на зимние квартиры в верные ему Идумею и Самарию. Иосифу же во главе двух тысяч пехотинцев и четырехсот всадников он поручил взять под контроль Лидду, жители которой объявили себя сторонниками Рима, но противниками Ирода в силу его низкого и чужеродного происхождения. Сам же Ирод, свернув лагерь, отправился с основной частью войска в Галилею, главные города которой объявили о своем отложении от Рима, союзе с Парфией и поддержке Антигона.

1

На излете зимы, когда зацвел миндаль [157]и природа, казалось, вот-вот пробудится от спячки, вдруг повалил снег. Он шел густыми хлопьями, за которыми в трех шагах от себя ничего нельзя было разглядеть. Ирод отпустил поводья и, натянув на голову капюшон плаща, ехал, покачиваясь в седле в такт шагам лошади. Мысли его были грустны. Удача отвернулась от него. Порой Ироду казалось, что над ним довлеет проклятье. Вот только кто и за какие прегрешения проклял его? Чем провинился он перед Предвечным? Цепкая память Ирода подсказала ему стихи, зацепившиеся за краешек сознания еще в детстве: «Проклят, кто сделает изваянный или литой кумир, мерзость пред Господом, произведение рук художника, и поставит его в тайном месте. Проклят злословящий отца своего и мать свою. Проклят нарушающий межи ближнего своего. Проклят, кто слепого сбивает с пути. Проклят, кто превратно судит пришельца, сироту и вдову. Проклят, кто ляжет с женой отца своего, ибо он открыл край одежды отца своего. Проклят, кто ляжет с каким-либо скотом. Проклят, кто ляжет с сестрою своею, с дочерью отца своего или дочерью матери своей. Проклят, кто ляжет с тещею своею. Проклят, кто тайно убивает ближнего своего. Проклят, кто берет подкуп. Проклят, кто не исполнит слов закона сего и не будет поступать по ним». Ни один из этих грехов не лежит на душе Ирода. Так за какие грехи и кто проклял его?

Та же память напомнила Ироду, с какой настороженностью встретила его в Масаде Мариамна, точно бы увидела не мужа своего, но врага, а когда Ирод напомнил ей, ктó стоит перед ней, вдруг смутилась и, забыв о приличествующей каждой еврейской женщине скромности, кинулась ему на шею и прилюдно стала целовать и ласкать его. Не будь Мариамна беременна, она, вероятно, тут же и отдалась бы ему, чтобы дать выход своей страсти, которая, судя по ее темпераменту, клокочет в ней от самого рождения.

Ирод поморщился, сердясь на себя за свои фантазии. Ревновать жену к самому себе – что может быть более вздорного? И точно бы в отместку ему за его нелепые фантазии из снежной пелены выткался скалящийся Малих. «Ты ищешь того, кто проклял тебя? – спросил он. – Я тебя и проклял. Некому больше, как только мне, ненавидеть тебя и весь твой презренный род. И отца твоего убил я, и брат твой Фасаил размозжил себе голову о камни темницы потому только, что и на нем лежит мое проклятие. Не будет тебе нигде сна и покоя, я всюду буду преследовать тебя до самого твоего смертного часа».

Сказав так, Малих растворился в белой мгле, а Ирод, к которому вернулась ясность сознания, подумал: ну конечно, Малих и проклял меня за то, что я встал на его пути и не дал ему осуществить свой план стать царем Иудеи.

– Ты, Малих, и подготовил все для того, чтобы стать царем, – произнес вслух Ирод. – Предал моего отца, манипулировал стариком Гирканом, завел себе глаза и уши в доме Антония, превратил синагоги в опорные пункты послушной тебе армии. И дело тут не в том, что о твоих планах проболтался трусливый, как заяц, старейшина самарийской синагоги Авизер. Рано или поздно я и сам бы проведал про твои планы. На твою беду, это случилось рано. Случись такое позже, ты завладел бы и моей женой Мариамной, чтобы уже полностью не только стереть мой род с лица земли, но и уничтожить самую память о нас…