прежней супружеской жизни. Мой разум начал мгновенно размышлять над задачей, создавая ложные воспоминания.

— Была. Но лишь какое-то время — в начале отношений. Потом ты поостыла, как и я. Привыкли, так сказать, притёрлись, успокоились.

— Такое часто бывает, — сказала Святая, и тон её стал слегка грустный. — К сожалению. Оказывается, и нас это не миновало…

— Ну, сейчас мы можем всё вновь возродить, — с улыбкой ответил я. — Для нашей страсти настал ренессанс.

— Рене…что?

— Возрождение.

— Вечно ты умные слова говоришь, дорогой. Такой ты умный у меня, такой умный! Такой образованный!

Покончив с завтраком и собравшись, мы покинули дом.

Я проводил Святую до ателье. За время всего пути она держала меня под руку, и настроение её оставалось приподнятым и весёлым. Видно было, ей с трудом удаётся не начать пританцовывать на ходу или напевать. Или может быть даже насвистывать? Интересно, умеет ли Святая свистеть?

— Ты умеешь свистеть? — спросил я её.

— Что?! — удивилась она столь неожиданному вопросу.

— Я вдруг подумал — умеешь ли ты свистеть.

— Не знаю, — ответила Святая. — Ты тоже не знаешь?

— Кажется, ты ни разу при мне не свистела.

— Сейчас попробую. Фьюу… фьюу… — попыталась Святая, но ничего не вышло.

— Видимо, не умею… — печально сказала она, опустив голову.

Мы дошли до ателье, и я сквозь витрину увидел хозяйку Хагату, уже находившуюся внутри. Мы встретились взглядом и обменялись кивком. Святая вошла в заведение, а я направился дальше, держа свой путь к владениям Фибаха.

* * *

Расставшись с мужем, Амнэлия вошла в ателье и счастливо улыбнулась, приветствуя мэдэмэ Хагату и девушек-сотрудниц. День сегодня был потрясающий, утро выдалось светлым, тёплым, радостным, и Амнэлия чувствовала себя на вершине счастья.

Казалось бы, ничего особенного, ничего нового в её жизни не произошло — однако почему-то, по какой-то причине, сегодня она была счастлива.

Поговорив с хозяйкой, получив от неё инструкции, Амнэлия занялась, уже ставшей привычной и знакомой, работой. До полудня всё шло хорошо, и день оставался таким же прекрасным, каким казался ей в самом начале.

Однако во время обеденного перерыва на светлый небосвод радостного дня стали наползать мрачные тучи. Где-то на задворках сознания Амнэлия предчувствовала это. Всё это время она не забывала, хоть и хотела бы, о том, что в её жизни с недавних пор появилась одна раздражающая проблема, неприятность, которая портит настроение. Эта неприятность всё же дала о себе знать. Во время обеденного перерыва перед витриной ателье появился тот мужчина.

Истас Равезон. Амнэлия не хотела бы знать его имя, не хотела бы помнить его, не хотела бы помнить его облик — однако всё это как-то само собой отпечаталось в её памяти, и теперь она была вынуждена помнить его. Она потеряла память о своей прежней жизни, о родителях, о замужестве с Андалем — зато вынуждена помнить имя и самодовольное выражение лица этого мерзкого приставалы! Как несправедлив мир!

Истас Равезон поймал взгляд Амнэлии, брошенный ею через стекло витрины, дерзко улыбнулся ей и приветливо кивнул. Амнэлия никак не ответила, лишь поспешно отвернулась.

— Снова явился, — со вздохом сказала одна из девушек, заметив мужчину снаружи.

«Муж защитит меня», — подумала Амнэлия. Лёгкая тревога ощущалась в груди, но мысли об Андале, воспоминания о прошлой ночи, образ мужа, который она легко могла вызвать в своей памяти — действовали на неё успокаивающе и придавали сил.

Этот Истас Равезон — ничто, никто, по сравнению с Андалем. Ноль, пустое место, ничтожный человечишка. Глупый повеса, сынок влиятельного отца, проводящий дни в приставании к женщинам и кутеже. Такой человек не может сравниться с её умным, начитанным, интеллигентным, уверенным и заботливым мужем. Андаль, несомненно, найдёт способ как отвязаться от этой докучливой проблемы!

Стараясь не думать об Истасе Равезоне, не позволяя его образу омрачить её сегодняшнее приподнятое настроение, она провела весь день погрузившись с головой в работу. Время от времени приходилось осаживать себя и бороться с желанием бросить взгляд на витрину — она заставляла себя не смотреть в сторону улицы снаружи заведения, она не желала вновь увидеть там образ приставалы. С глаз долой, из сердца вон! Истаса Равезона не существует! Его нет в её жизни, и быть не может! С того момента, как они с мэдэмэ Хагатой рассказали обо всём Андалю — можно считать, что проблема решена! Снова и снова она убеждала себя и успокаивала, весь день проделывая эту мысленную работу.

Свечерело, опустились сумерки. Пришла пора закрываться. Амнэлия с тревогой посмотрела на входную дверь и на витрину — Андаля снаружи видно не было.

Все девушки-работницы ушли, и опять самыми последними остались Амнэлия и Хагата.

— Ну, где твой муж? — спросила хозяйка, бросив взгляд на дверь.

В ателье было пусто и как-то одиноко. Улица снаружи тонула в вечерней тьме и казалась пустой, безжизненной. Словно за пределами ателье мира не существовало, там царил мрак небытия, вечного ничто. Почему-то Амнэлии входная дверь сейчас казалась жалкой и несчастной. Как дверь может быть несчастной? Не понятно… однако именно на такие мысли наводил образ двери. Будто двери очень плохо. Будто она тоскует по кому-то, изнывает от одиночества и страдает.

Таким был образ двери. Закрытой двери. Двери, которую так и не открыли. Не звякнул колокольчик на входе, не переступил порог мужчина в деловом костюме, не бросил на неё уверенный взгляд и не сказал: «А вот и я, дорогая. Ну что, пойдём домой?».

Этого не случилось. Андаль не пришёл.

И потому двери было грустно. И Амнэлии было грустно. И весь мир грустил вместе с ней.

Он не пришёл, потому что его не отпустил пораньше начальник? Скорей всего, так. Амнэлия была уверенна в этом. Иного объяснения и быть не может!

— Его, наверное, сегодня задержали на работе, — грустно сказала Амнэлия, избегая смотреть Хагате в глаза.

— Понятно…

Они вышли из ателье, Хагата заперла дверь на ключ и опустила жалюзи. Через дорогу шумная компания веселилась в открытом кафе.

Заметив Амнэлию и Хагату, люди повскакивали на ноги и решительно направились в их сторону. Амнэлия вздрогнула — в этой компании можно было чётко разглядеть фигуру Истаса Равезона. Это снова была его шайка повес и кутёжников.

— Ну что, — сказала со вздохом хозяйка, беря Амнэлию под руку. — Придётся мне снова провожать тебя, милочка.

И она решительно и быстро направилась в южную часть города. Амнэлию не нужно было тянуть силой, она сама припустила вперёд, даже обгоняя Хагату. Быстрым шагом, постепенно ускоряясь, женщины двинулись по знакомому маршруту, в сторону Улицы Плюща.

Позади их преследовала шумная компания.