питательных веществ или были подвержены болезням{1120}. Хотя благодаря агрономическим достижениям урожаи раз за разом увеличивались, население откликалось на это незамедлительным ростом численности, и прокормить его оказывалось так же трудно, как и прежде.

И все же антропологи давно придерживаются мнения, что развитие крупномасштабных социально структурированных сообществ с развернутым разделением труда было бы невозможно без внушительной пищевой базы, которую могло обеспечить только интенсивное земледелие{1121}. Сторонники этой позиции усматривают между эволюционной приспособленностью и земледелием положительную связь, которая, возможно, и побуждала наших предков к агрономическим инновациям. То есть наши предки занимались земледелием, поскольку видели в контролируемом производстве пищи способ увеличить ее объемы и одновременно снизить непредсказуемость доступности к ней.

По аналогии со склонностью животных запасать пищу, когда требуется пережить суровые времена, можно было бы предположить, что и человек обращался к потенциально интенсивным формам производства пищи, когда альтернативные источники – легко добываемые дары природы – оказывались недоступными. По этой логике земледелие должно было развиваться, когда снижалась доступность или производительность диких ресурсов. Однако при таких рассуждениях упускаются из виду другие факторы: бедная ресурсами среда зачастую не обеспечивала необходимые условия и для выращивания культурных растений{1122}, и у человека в такой обстановке, как правило, просто не было лишнего времени для изобретательства. Более того, несмотря на все преимущества земледелия, у нас почти нет подтверждений тому, что его появление существенно снизило риск голода и нехватки ресурсов{1123}. Даже если земледельцы научились лучше охотников-собирателей хранить и транспортировать пищевые продукты и, возможно, не сталкивались с очень уж сильными перепадами уровня их доступности, у антикризисных хозяйственных стратегий оседлых популяций были не только плюсы, но и минусы{1124}. В действительности зачастую все преимущества нивелировались такими факторами, как растущая беззащитность посевов перед климатическими колебаниями и другими природными опасностями; в дальнейшем эту уязвимость еще сильнее усугубляла специализированность или узконаправленность многих агросистем{1125}. Видя такой неожиданный для интуитивной логики поворот, нельзя не задаться вопросом: почему же, несмотря на огромную трудоемкость, высокую вероятность неудачи и в некоторых случаях отсутствие четкого экономического стимула, так много сообществ переходило к систематическому земледелию? Какие обстоятельства способствовали его появлению и как ему удалось при всех перечисленных проблемах завоевать популярность?

Дело в том, что развитию земледелия почти наверняка способствовала не бедная ресурсами среда, а богатая, хотя связанные с ним технологии затем нередко распространялись и на территории более скудные{1126}. В изобильной среде популяция может позволить себе никуда не перемещаться и, соответственно, поддерживать более обширный технологический репертуар. Такая среда благоприятствовала росту населения, который зачастую влек за собой истощение ресурсов и снижение доступности желаемой пищи вследствие перепромысла. При этом с повышением эффективности освоения естественной среды становилось выгодно делать запасы и экономически оправданным оказывался вклад в земледелие.

Человек конструировал земледельческую нишу. Среда не бывает вечно изобильной или вечно скудной – это динамическая переменная, зависящая от результатов деятельности таких могущественных конструкторов ниш, как человек{1127}. Насколько будет богата ресурсами конкретная местность, принципиально зависит от культурного развития населяющих ее популяций, глубины их знаний и в конечном итоге от того, что они делают с окружающей их средой. Мы чемпионы по конструированию ниш – главным образом потому, что в своих манипуляциях со средой человек опирается на давний багаж знаний, приобретаемых и передаваемых культурным путем. Этот багаж и позволяет нам преобразовывать окружающий мир и повышать уровень допустимой нагрузки на среду{1128}.

Что касается вопроса, почему земледельческие сообщества процветали, несмотря на все негативные последствия, я подозреваю, что главную роль здесь сыграли два фактора. Первый сводится к естественному отбору. Если в двух словах, то земледельческие сообщества просто вытеснили охотников-собирателей, обогнав их в численности. Даже если поначалу земледелие и сказалось на человеческом здоровье отрицательно, оно все же, по крайней мере в некоторых сообществах, вызвало гигантский скачок допустимой нагрузки на среду{1129}. Возделывая почву, человек увеличил продуктивность местной природы на несколько порядков, и теперь она могла прокормить гораздо более многочисленное население. Земледельческие сообщества просели с точки зрения отбора по жизнеспособности, поскольку статистика выживаемости несколько снизилась, однако этот провал с лихвой компенсировался отбором по плодовитости (способности размножаться), так как выживающих детей теперь появлялось все больше.

Если до перехода к земледелию население мира стабильно не превышало миллиона, то к временам Римской империи его численность перевалила за 60 млн{1130}. Эту динамику подтверждают данные генетики. Анализ человеческой митохондриальной ДНК четко указал на недавние демографические экспансии, в точности совпадающие с установленным по археологическим свидетельствам временем возникновения земледелия{1131}. Промышленная революция, как и неолитическая «земледельческая» революция, вновь резко увеличила продолжительность жизни, тем самым подкрепляя вывод, что рост населения действительно связан с развитием общества{1132}. Обеспеченная машинами экономия трудозатрат позволила занять основную массу рабочей силы в других местах и производить другие товары, в том числе другие трудосберегающие устройства, а также совершенствовать медицину и улучшать санитарно-бытовые условия. Как свидетельствуют генетические данные, технологический прогресс и распространение технологий способны повысить репродуктивный успех человека{1133}.

Земледелие увеличило рождаемость как ни одна другая форма обеспечения средств к существованию, в первую очередь потому, что предполагало оседлость, постоянное нахождение на одном месте, и тем самым устраняло главное препятствие к рождению большего числа детей – непрерывное вынужденное перемещение{1134}. Когда отпала необходимость выдерживать возрастную разницу, рождаемость стала расти – поначалу медленно, затем все быстрее. Около 6000 лет назад рост населения привел к возникновению первых городов{1135}. Во многих аграрных обществах земледельческие ниши трансформировались в более крупные и сложные социальные системы, характеризовавшиеся наличием городских центров и классовым неравенством. К земледелию неустанно приобщались все новые и новые территории, и происходило это за счет сочетания популяционной экспансии с распространением агрономических инноваций{1136}. По мере усложнения технологий земледелие становилось приемлемой формой жизнеобеспечения в тех районах, где прежде оно оказывалось непродуктивным. Земледельческая ниша неудержимо ширилась, выходя за пределы изначально занимаемых зон благодаря таким механизмам, как торговля и завоевание. Собственно говоря, в процессе этой демографической экспансии распространялась сама идея земледельческого образа жизни за счет отбора в культурных группах, в которых центры земледелия вырастали до стадии отпочковывания дочерних сообществ, перенимавших тот же уклад{1137}.

Кроме того, земледелие с самого начала запустило череду дальнейших нововведений, которые кардинально изменили человеческое общество. Это второй основной фактор, объясняющий невероятный успех земледельческих сообществ. Некоторые изобретения оказываются настолько судьбоносными, что порождают целую плеяду вторичных продуктов или практик, и каждое новое изобретение ускоряет темпы культурной эволюции. Такие прорывы иногда называют ключевыми инновациями{1138}, и земледелие принадлежит к этой категории по праву. Оно создало мир, в котором ценность обрели заступы, серпы, плуги, вьючные животные, упряжь, ткацкие станки, емкости для хранения, методы ирригации, строительные материалы и множество других приспособлений. Помимо этого, земледелие оказало огромное влияние на социальное устройство, создав условия, благоприятствующие организованному использованию рабочей силы, разделению труда, большой неравномерности в достатке и общественному расслоению{1139}. Земледелие и урбанизация создали новые ниши также для пестрой компании разного рода живых существ и организмов – кошек, собак, крыс, мышей, комнатных мух, голубей, постельных клопов, рододендронов, сорняков, микробов, – дававшие обратную связь, которая формировала дальнейшие культурные практики.

Разделение труда обеспечило многократное повышение эффективности и производительности. Экономист Адам Смит в своем «Богатстве народов» (Wealth of Nations) иллюстрировал эту идею на примере изготовления булавки: «Один рабочий тянет проволоку, другой выпрямляет ее, третий обрезает, четвертый заостряет конец…»{1140}.

В производстве участвуют аж 17 человек, выпускающих совместными усилиями 4800 булавок в день. Без разделения труда одному работнику не удалось бы изготовить и 20 штук. (Промышленная революция повысила производительность еще больше. Уже первые станки для изготовления булавок выпускали по 72 000 штук в день{1141}.)

Земледелие причисляется к ключевым инновациям, поскольку оно обеспечило массу возможностей для создания и распространения дальнейших изобретений. Одним из них выступает плуг{1142}. На самом начальном этапе