изобретений популяции гоминин обживали окружающую их среду все эффективнее. Наши предки расширили рацион, включив в него значительное количество мяса, в котором больше, чем в растительной пище, белка, витаминов, минералов и жирных кислот. Позднее они начали подвергать пищу тепловой обработке, тем самым значительно снизив нагрузку на систему пищеварения и еще больше повысив свои резервы времени и энергии. В конце концов повышение уровня поступающих в организм питательных веществ позволило окупить существенные энергозатраты на увеличение и обслуживание огромного мозга. Человеческий мозг потребляет больше энергии, чем любой другой орган, – масса мозга составляет около 2 % от массы тела, зато энергии на него уходит целых 20 %. Ее нужно откуда-то черпать, поэтому гомининам, чтобы не исчезнуть с лица земли, пришлось искать калорийное эльдорадо. Непосредственным объектом положительного отбора мозг мог стать только тогда, когда начал окупать себя, позволив добывать больше энергии, чем тратил{1047}. Рост мозга, в свою очередь, еще больше увеличил наши способности к новаторству и социальному научению{1048}.

Повышенная эффективность освоения среды способствовала увеличению размеров не только мозга, но и населения. С появлением земледелия начала стремительно расти наша численность, и мы быстро утвердили свое господство во всех экосистемах{1049}. Каждое новое изобретение – одомашнивание растений и животных, ирригационные методы, разведение растений и животных, гибридные злаки, появление удобрений, пестицидов, биотехнологий – увеличивало объемы пищевого производства, а следом за ними и нашу численность. Мировое население выросло примерно на пять порядков, еще сильнее разогнав адаптивную эволюцию нашего вида и на генетическом, и на культурном уровне. Увеличение численности обычно повышает темпы биологической эволюции, поскольку возрастает количество новых мутаций и усиливается действие естественного отбора по сравнению с дрейфом генов{1050}. Одновременно набирала силу и культурная эволюция – за счет увеличения количества людей, способных к новаторству, а также снижения риска утратить обретаемые инновации и знания из-за случайного стечения обстоятельств{1051}.

С каждым шагом технологического прогресса приобретение навыков, необходимых для выживания человеческой популяции, все больше и больше зависело от знаний, передаваемых социальным путем. Это, в свою очередь, как показал наш турнир стратегий социального научения, автоматически ведет к появлению характерных свойств современной культуры, в числе которых более широкий культурный репертуар, повышенная прочность знаний, подобие конформности в поведении, а также модные поветрия и стремительные технологические перемены{1052}. Оглушительный эволюционный успех нашего вида, наша усиленная способность адаптироваться, изумительное биологическое разнообразие и впечатляющие объемы производимой нами информации – прямое следствие крепкой опоры на социальное научение{1053}. Актуальны здесь и выводы из описанных в седьмой главе примеров анализа математических моделей, с помощью которых исследовалась значимость точности передачи. Эти исследования позволяют предположить, что с появлением механизмов более точной передачи (будь то наше биологическое наследие, как способности к обучению и языку, или продукт культурной эволюции, как письменность, ведение записей и хранение данных) будет сохраняться больший массив культурного знания и расширяться культурный репертуар{1054}. С каждым шагом по пути увеличения точности передачи этот запас будет храниться эффективнее и дольше, создавая возможность для «перекрестного опыления» между разными концептуальными ветвями и стимулируя дальнейшую культурную аккумуляцию. Таким образом, рассматривая исключительно подтвержденные эмпирические и теоретические выводы, мы наблюдаем не один, а целую серию сопряженных между собой механизмов обратной связи, каждый из которых подкрепляет и усиливает остальные, ведя к нарастающим по типу снежного кома адаптации и конструированию ниш у нашей, и только у нашей, эволюционной ветви.

Однако, если эта обратная связь действует неустанно, почему тогда представители нашего вида так долго пробыли охотниками-собирателями? И почему по всему миру до сих пор так много мелких первобытных сообществ, которые не изобретают ни колесо, ни арку, ни способы добычи металла, не говоря уже о квантовой механике или генной инженерии? Ответ заключается в том, что охотничье-собирательский уклад существенно ограничивает приумножение культурного знания.

Племена охотников-собирателей ничуть не меньше постиндустриального общества зависят от знаний, передаваемых социальным путем. Для иллюстрации достаточно одного простого примера: возьмем такую на первый взгляд несложную задачу, как сбор меда – распространенное занятие во многих современных сообществах охотников-собирателей (илл. 8){1055}. Предполагается, что мед, один из самых калорийных даров природы, был важным источником пищи у древнейших представителей нашего рода{1056}. У танзанийского народа хадза мед составляет около 15 % рациона{1057}. Этим ценным продуктом активно делятся вне семьи, и его используют в качестве основного прикорма при отлучении младенцев от груди{1058}. Вам кажется, что несложным как будто навыком сбора меда вполне можно овладеть без посторонней помощи? Да, конечно, мы сразу же обращаемся к уже имеющимся знаниям о том, что мед питателен, его делают пчелы, искать его нужно в пчелиных ульях и т. д. Это сведения, полученные социальным путем. Однако новичку, даже помнящему все это, придется вооружиться массой дополнительных сведений, чтобы благополучно добыть мед. Например, выяснить, к каким пчелам соваться не стоит, потому что видов пчел много, и если одни безобидны, то другие, например африканизированные «пчелы-убийцы», жалят яростно, и многократные укусы часто оказываются смертельными. Кроме того, сборщик меда должен знать, как выглядят дикие ульи у пчел нужного вида, где эти ульи обычно располагаются, на деревьях каких пород. Он должен уметь по этим деревьям лазить – хадза забивают в ствол заостренные колья, сооружая подобие лестницы. Еще нужно научиться разрубать ствол, чтобы добраться до улья в дупле; усмирять пчел дымом и разводить костер, чтобы этот дым поднялся. Необходимо знать, как отделить улей или его часть от дерева, избегая при этом укусов, и как извлечь мед. И, наконец, если сборщик принадлежит к племени хадза, он должен научиться пересвистываться с птицей, которую называют медоуказчиком{1059}. Сборщиков и медоуказчика связывают на редкость взаимовыгодные отношения: птица «наводит» человека на гнезда диких пчел, чтобы заполучить личинки и воск. Чередуя нужные трели и посвисты, хадза «переговариваются» со своим проводником, пока тот не приведет их к улью{1060}.

Илл. 8. Мед, как один из самых энергетически ценных даров природы, играл важную роль в рационе наших предков и не утратил ее у многих нынешних племен, живущих собирательством. Чтобы не пострадать при сборе меда, требуются на удивление обширные культурные знания. Публикуется с разрешения Джоанны Эде (Joanna Eede) / Survival

Здесь нам важно, что все знания, связанные со сбором меда, приобретаются социальным путем. Такие народы, как хадза, парагвайские аче или перуанские мачигенга, не исчезают с лица земли только благодаря давним запасам адаптивного практического знания{1061}. Собирать мед – такой же жизненно важный навык, как расставлять силки на дичь, свежевать и разделывать оленя, добывать и поддерживать огонь, отличать съедобные плоды и грибы от несъедобных, мастерить копья, луки и стрелы и обрабатывать растительное пищевое сырье для устранения токсинов. В этих умениях – жизненная сила подобных сообществ, и только передавая эту силу из поколения в поколение, они сумеют уцелеть{1062}.

В современных сообществах охотников-собирателей основную массу калорий обеспечивают растительные продукты, а рыба и дичь служат главным источником белка{1063}. Однако далеко не из всего растительного сырья человек биологически приспособлен извлекать питательные вещества (мы не умеем переваривать целлюлозу, как жвачные, и обезвреживать многочисленные токсины, которые растения вырабатывают для собственной защиты), поэтому в собирательстве мы в основном ограничиваемся плодами, семенами и корнеплодами{1064}. Благодаря разным способам обработки пищи человеку удается немного расширить свой рацион, однако эти способы тоже требуют огромного запаса культурных знаний{1065}.

Желуди, например, можно употреблять в пищу, если предварительно высушить, очистить, растолочь, замочить в воде и неоднократно промыть, чтобы удалить танин. Полученную в итоге кашицу еще раз высушивают, превращая в подобие муки, и пекут из нее лепешки – так поступают, в частности, члены некоторых североамериканских сообществ охотников-собирателей. Главное в этом процессе – вымыть из желудей танин, поскольку он не только придает пище горький вкус, но и связывает белок, препятствуя его перевариванию. Желуди, не прошедшие такую обработку, могут вызвать у человека расстройство пищеварения