и порождаемая ею обратная связь включили эволюционный форсаж, с которым мы намного опередили остальные виды в области когнитивной деятельности и создали огромный разрыв между умственными способностями человека и других животных.

Такая картина эволюции человеческого разума радикально отличается от той, которую рисуют эволюционные психологи и многие представители научно-популярного жанра. Эти авторы часто утверждают, что жители нынешних каменных джунглей вынуждены пользоваться нервной системой, ориентированной на потребности приматов или наших первобытных предков{1035}. То есть что современный человек выстроил себе среду, категорически не соответствующую его биологическим свойствам. И, хотя некоторые нестыковки действительно имеют место, о чем свидетельствуют упомянутые выше предпочтения соли, сахара и жиров, которые у нас развились, масштабы этого несоответствия вовсе не так велики, как принято считать. Человек модифицирует свою среду не наобум и не как придется. Он, как и остальные животные, вьющие гнезда, возводящие муравейники и термитники, плетущие паутину и строящие плотины, чтобы выжить самим и вырастить потомство, сооружает разного рода объекты и оказывает прочее влияние на среду, существенно увеличивающее его эволюционную приспособленность{1036}. Животные тоже истощают ресурсы и загрязняют среду обитания, но это повышает их приспособленность в краткосрочной перспективе и зачастую подстраховано жизненными стратегиями, учитывающими такую деятельность, например возможностью расселиться или мигрировать, когда ресурсы оскудеют или среда станет нежилой. То же самое происходит, когда сельскохозяйственная деятельность человека при некотором стечении обстоятельств оборачивается нежелательными последствиями (например, сведение лесов под посевы приводит к распространению болезни), поскольку издержки перевешиваются выгодами в виде пищевой ценности получаемого урожая. Конструирование ниш может оказывать рассеянное и непреднамеренное неблагоприятное воздействие на приспособленность, и все равно оно обычно повышает приспособленность самих конструкторов, по крайней мере на короткий срок{1037}. Вряд ли с этим можно спорить – преимущества для приспособленности, возникающие вследствие работы животных над окружающей средой, документированы в достаточном количестве{1038}. В этом отношении человек от других животных не отличается. Мы тоже конструируем окружающий нас мир в соответствии с собственными нуждами, сохраняя в общем и целом поведенческую адаптивность, несмотря ни на какие радикальные преобразования среды{1039}.

Изменения, которые мы вносим в окружающий мир, неизбежно затрагивают и другие виды – часто во вред им, но бывает, что и во благо. Так, например, выжигая траву, чтобы легче было охотиться на мелких норных млекопитающих, австралийские аборигены оказали невольную услугу ящерицам, которые не замедлили расплодиться в образовавшемся «лоскутном одеяле»{1040}. Точно так же жируют в созданной человеком среде многие животные-«нахлебники» и «сожители». Когда-нибудь деградация человеческой среды обитания, самой очевидной составляющей которой выступает антропогенное изменение климата, может отрицательно сказаться на приспособленности самого человека. Однако пока плоды нашей деятельности пожинают другие виды, и плоды эти довольно горьки. Амурские тигры, золотистые львиные тамарины, бабочки-шашечницы в заливе Сан-Франциско, как и бесчисленное множество других видов, оказались под угрозой из-за деградации среды обитания, уничтожения лесов, развития городов и сельскохозяйственной деятельности. Человек тем временем процветает, наша численность неуклонно растет – верный знак того, что в краткосрочной перспективе наш вид выигрывает от конструирования ниш. Вопреки тиражируемым представлениям о том, что эксплуатация среды приводит к коллапсу культуры, недавние исследования показывают, что, напротив, сельскохозяйственная и другая культурная деятельность только повышает допустимую нагрузку на среду для нашего вида{1041}.

Человек не просто не связан по рукам и ногам своим «устаревшим» биологическим наследием – нам свойственны изворотливость и необычайная пластичность. Нашу адаптивность наращивают и культурная эволюция, и биологическая{1042}. Именно культура нередко дает нам возможность преодолевать расхождение между биологическими адаптациями и окружающим нас миром: одежда, огонь и кондиционеры смягчают температурные крайности, а новые агротехнические приемы и прочее новаторство в области сельского хозяйства помогают избежать нехватки пищи. Пластичность в реакциях на незнакомые условия среды наблюдается и у других животных, однако у большинства из них нет ничего даже отдаленно напоминающего ту невероятную гибкость и те поразительные способности к решению задач, которые дает человеческая культура. В тех случаях, когда у человека не получается восторжествовать над новыми обстоятельствами жизни посредством культурной деятельности, включается естественный отбор, а обусловленный культурой отбор, как мы уже видели, работает быстро. В малярийных районах территории проживания народов ква адаптивным оказывается гетерозиготное носительство аллеля серповидноклеточной анемии. А в скотоводческих сообществах дивиденды для приспособленности приносят гены, экспрессирующиеся в высокой активности лактазы. Подобные генетические изменения, которые повлекла за собой культурная деятельность человека, возвращают ему адаптивность.

Поэтому, несмотря на обширные изменения, как у нас самих – в нашей анатомии, физиологии и когнитивных способностях, – так и в нашей среде, которая в большей своей части сильно отличается от африканских лесов или саванны, человек по-прежнему замечательно приспособлен к окружающему его миру. Происходит это потому, что мы выстроили мир, сообразуясь с собственными потребностями, а затем приспособились жить в том, что выстроили. Человеческий разум и окружающая среда вовлечены в давний и плотный обмен информацией, опосредованный взаимонаправленными процессами конструирования ниш и естественного отбора, в результате которых обе стороны становятся великолепным отражением друг друга.

Глава 10

Заря цивилизации

Темпы изменений, которым подвергаются представители нашей эволюционной ветви, в последнее время ускорились и продолжают набирать скорость{1043}. Эволюция, которая не меньше чем на 3,6 млрд лет уходит в прошлое, к самым истокам жизни, свойственна всем земным видам, и человеку в том числе. Для подавляющего большинства из многих миллионов ныне существующих видов история адаптивных изменений представляет собой исключительно летопись биологической эволюции, и мы тоже на протяжении по крайней мере 99,9 % нашей собственной истории приспосабливались к окружающему миру именно так. Однако вот уже примерно 2–4 млн лет, а может и дольше, нашу судьбу творит генно-культурная коэволюция. Вклад генно-культурной динамики в нашу адаптивную эволюцию поначалу почти наверняка был довольно скромным, но со временем, по мере того как становились больше наши культурные мощности, он рос, и наш контроль над окружающей средой увеличивался. В конце концов культура взяла на себя главенствующую роль и перенесла нас в совершенно новый мир.

Мы, наверное, единственные из обитателей планеты пережили три эпохи адаптивной эволюции. На первом этапе преобладала эволюция биологическая, в ходе которой мы адаптировались к внешним условиям точно таким же образом, как и все остальные живые существа. Затем наступила эпоха возрастания роли генно-культурной коэволюции. Своей культурной деятельностью наши предки создавали неожиданные средовые условия, а затем адаптировались к ним биологически. Тем самым они как бы отпустили тормоз – до этого перемены в окружающей среде происходили относительно медленно, что сдерживало развитие других видов. В результате темпы морфологической эволюции у человека стали выше, чем у остальных млекопитающих{1044}, причем, согласно имеющимся данным, за последние 40 000 лет генетическая эволюция у человека ускорилась более чем в 100 раз{1045}. Сейчас у нас третья эпоха, в которой преобладает культурная эволюция. Культурные практики ставят перед человечеством задачи адаптации, которые оно решает посредством дальнейшей культурной деятельности, не дожидаясь, пока раскачается биологическая эволюция. Культура не остановила биологическую эволюцию – это было бы невозможно, – но оставила ее в роли вечно догоняющего.

В ходе культурной эволюции наш вид кардинально преобразует планету, причем с головокружительной скоростью. Чтобы развиться от шимпанзеподобного существа до Homo sapiens, гомининам потребовалось примерно 6 млн лет – и вот теперь, за последние 10 000–12 000 лет культурной эволюции, человек успел побывать на Луне, расщепить атом, настроить городов, накопить энциклопедические знания и сочинить множество симфоний. Колоссальная доля других видов просто неспособна справиться с молниеносными трансформациями, которым подвергает среду их обитания человек, и в результате они почти наверняка вымрут, до того как сумеют адаптироваться к ней путем естественного отбора. Наше нынешнее воздействие на планету настолько разрушительно, что ученые говорят о новой геологической эпохе, которую назвали антропоцен{1046}. При этом для нас самих адаптироваться никакого труда не составляет, поскольку мы единственные обладаем культурой, дающей нам такую возможность.

Благодаря культуре наши предки обрели особые приемы выживания и добычи пищи, такие как умение обеспечивать себя высокопитательными продуктами, разводить костер и изготавливать режущие и рубящие орудия. С появлением новых