— Приплыли, — сказал он в третий раз за последние несколько минут.

Стрелок опасался, что после горной вершины попадет на очередную испытательную площадку, и, наверное, для разнообразия его страхи оказались беспочвенными. Он действительно вернулся в потерянную обитель, но…

Здесь не было заброшенного борделя, дешевой гостиницы, салуна и похоронного бюро, однако над городком витал дух запустения и смерти. Это был город-призрак, один из многих городов-призраков, в которых побывал Реджи.

Пыльные улицы, дома с выбитыми стеклами и забитыми крест-накрест дверями, пересохший колодец, птичьи гнезда на крышах домов… Не хватало только шаров перекати-поля и музыки Энио Морриконе, чтобы довершить типичную для вестерна картину.

— За что боролись? — спросил Реджи. Святой Грааль оказался пластмассовым стаканчиком с обкусанными краями. — Кому все это надо, я вас спрашиваю?

Вселенная не удосужилась ответить.

— Роланд добрался до Темной башни, — сообщил Реджи вселенной. — И выяснил, что это всего-навсего закопченная заводская труба.

Ему даже не хотелось вставать и куда-то идти. Он допил виски и выбросил пустую бутылку. Ее осколки очень гармонично смотрелись на фоне пейзажа.

— Хорошая хохма, — сказал Реджи вселенной. — Я уже даже не знаю, стоит ли тебя спасать.

Мироздание по-прежнему молчало. Тогда Реджи решил поговорить с отцами-основателями.

— Веками мы шлялись по дорогам этого мира, — сообщил он. — Просто потому, что вы сказали нам «так надо». Мы убивали чудовищ, людей и друг друга. Многие из нас верили, что в этом занятии есть хоть какой-то смысл. Что существует место, где кто-то помнит о нас, где нашим подвигам ведется учет. Что когда мы умрем, кто-то сменит нас и продолжит наше дело. Похоже, не судьба. Где новое поколение стрелков? А сами вы куда подевались?

Отцы-основатели не удостоили сэра Реджинальда Ремингтона, эсквайра, своим ответом.

— Сволочи, — сказал Реджи. — Ненавижу.

Он достал из саквояжа новую бутылку виски, зубами сорвал пробку и надолго припал к горлышку.

— Жалко, что вас тут нет, — сказал Реджи. — Я с удовольствием бы всех поубивал.

Ветер завывал в крышах домов.

— Я никогда особенно не стремился сюда вернуться, — сказал Реджи. — Мне и в детстве здесь не нравилось. Но, честно говоря, я рассчитывал увидеть нечто большее, чем очередной город-призрак. Это нечестно, черт подери.

Какая-то птица опустилась на печную трубу. Реджи напряг зрение и опознал в ней стервятника.

— Не дождешься, — сказал Реджи стервятнику. — Гриф — птица терпеливая, но даже он не сможет ждать так долго.[58]

Стервятник взмахнул крыльями и улетел, словно понимал человеческую речь.

— Туда тебе и дорога, — сказал Реджи стервятнику. Виски в бутылке осталось уже меньше половины, но Реджи не чувствовал себя достаточно пьяным. — Как же мне все это надоело…

Реджи поднялся на ноги. Идти не хотелось, но он привык доводить начатое до конца. Дурная привычка.

— Злая пуля, дай мне волю, — пропел Реджи. — Прямо в сердце, чтоб без боли.[59]

Он шел по заброшенной обители Святого Роланда. Шел по небольшому городку, в котором прошло его детство и в котором умерла его юность. Мимо пустых домов, в которых когда-то обитали его наставники, мимо школы, в которой он когда-то учился, мимо тира, где он отрабатывал свои навыки стрельбы, мимо общежития, где он жил еще в те времена, когда стрелку позволялось иметь друзей.

— Какое разочарование, — сказал Реджи. — Я проделал такой долгий путь, а в конце мне даже не с кем поговорить.

Храм Святого Роланда находился в центре города, как некий символ, объединяющий все дороги вселенной. Среди юных стрелков даже ходили слухи, что под левым сапогом статуи Святого Роланда находится точный геометрический центр вселенной. Или пуп земли.

Возможно, так оно и было.

Сейчас Реджи плевать хотел на центр вселенной. Он и раньше не особенно верил этим слухам.

Храм до сих пор стоял на месте, но и на него пала печать запустения. Никем не подновляемая краска облетела с деревянных стен, ступени на входе покрылись трещинами, окно зияло черным провалом.

На ступенях стояли трое.

Реджи, как и никто другой в этой вселенной, никогда не видел старых стрелков. Но сейчас перед ним стояли именно они.

Они были стрелками, вне всяких сомнений. Черные одежды, черные шляпы, темные очки и револьверы на бедрах. И они были старыми. Их лица покрывали морщины и старческие бляшки. Один не мог стоять прямо, словно его спина не выдерживала груз прожитых лет, у другого дрожали руки. Третий ничем особенным не выделялся.

— Жалкое зрелище, — сказал им Реджи. — Кто вы такие, отцы?

— Мы — последняя линия обороны, — заявил стрелок с трясущимися руками.

— Обороны чего и от кого? — уточнил Реджи.

— Обители от тех, кто в нее возвращается. В данном случае — от тебя.

— И многие возвращались сюда до меня?

— Нет. Ты — первый.

— А что случилось? Что произошло с этим местом и куда подевались все остальные?

— Мы здесь не для того, чтобы отвечать на твои вопросы, — заявил согнувшийся в дугу стрелок.

— Никто не хочет отвечать на мои вопросы, — пожаловался Реджи. — Какие же все злые.

— Зачем ты пришел?

— Вы ведете себя нелогично, — сказал Реджи. — Вы на мои вопросы не отвечаете, а сами спрашиваете. И совсем не о том, о чем следовало бы спросить. Неужели вас не интересует, что творится в остальной части мира? Она не такая уж маленькая, черт побери.

— Нас не интересует остальная часть мира, — сказал стрелок без видимых глазу старческих дефектов. — Мы решаем свою задачу. Храним то, что осталось.

— У вас здорово получается, — сказал Реджи.

— Уходи. Ты не должен был возвращаться.

— Мне нужен один из револьверов со статуи, — заявил Реджи. — Вопрос жизни и смерти, причем не только моей. И я не советую вам хвататься за ваши собственные пукалки, ибо у меня очень плохое настроение и я сегодня не питаю никакого уважения к чьей-либо старости. Всех убью, один останусь. Что-то в этом роде.

— Ты не пройдешь, — сказал стрелок с трясущимися руками.

— Если бы мне давали пулю каждый раз, когда я выслушивал такие заявления, я мог бы открыть свой собственный магазин боеприпасов, — сказал Реджи. — Но слова дешевы, а виски стоит денег.