Олуэн закончила говорить, и какое-то время мы продолжали идти, не произнося ни звука. Не стоить кривить душой, нечто подобное я и предполагал, беседуя с лордом Эгмотом о судьбе английской монархии. Но одно дело догадываться, совсем другое – знать. Как и было обещано в Экклезиасте, многознание умножало скорбь. Наличие документа, способного весьма пошатнуть и без того слабые шансы нашей подзащитной, отнюдь не способствовало улучшению настроения.

– Отчего же вы молчите? – наконец прервала затянувшуюся паузу встревоженная Олуэн.

– Не знаю, что и сказать, – пожал плечами я. – С одной стороны, тайна, хранителями которой являетесь вы с отцом, сейчас, когда у власти Рейли, может принести вам не только свободу, но и богатство. Уверен, Уолтер с легкостью отдаст вам любое баронство Англии в обмен на завещание Марии.

– Да, я знаю, – кивнула светловолосой головкой очаровательная валлийка. – Я уже думала об этом. Но много лет назад верный и преданный Дэвид ап Райс отступил от пути, предначертанного честью, и мы до сих пор расплачиваемся за этот шаг. Признаюсь, жизнь дорого стоила нам. Так дорого, что мне страшно подумать о цене свободы.

– Да, – кивнул я, отфутболивая носком сапога попавший под ногу камешек. – Честь – весьма странная штука. Она обходится нам подчас несказанно дорого. Но в день, когда решаешь жить без нее, пред ликом Божьим теряешь всякое отличие от дикого зверя.

Мы опять опустили занавес молчания на разговор, где каждому нужно было сказать так много и никто не мог подыскать истинных слов.

– Я завтра уезжаю, Олуэн. Возвращаюсь во Францию, – проговорил я, задумчиво глядя вперед, где, резвясь, гонялся за белым залетным мотыльком кудлатый щенок.

– Я буду скучать, мессир. Вы добрый, хороший человек.

– Не слишком хороший и отнюдь не добрый. Но речь не о том. Если честно, меня угнетают две вещи. Во-первых, мне отчего-то ужасно не хочется расставаться с вами. А во-вторых, я не могу простить себе, что именно мое присутствие на борту “Дерзновения” помогло изменнику заманить в ловушку королеву.

– Но она не королева! – машинально напомнила валлийка.

– Даже будь она камеристкой, ее плен – пятно на моей чести. Я должен вернуть ей свободу!

– Вокруг нее большая охрана, мой принц. Если вы дерзнете напасть на дом лейтенанта, погибнете и вы, и королева! И если до нее мне нет ровно никакого дела, то вы, мой славный рыцарь, навсегда поселите горе в сердце бедной девушки.

Признаться, от этой фразы изрядно веяло рыцарскими романами, вроде сочинений нашего с Лисом старого приятеля Мэллори. Но мне отчего-то действительно нестерпимо захотелось, чтобы ее слова были искренни.

– У меня есть план, как освободить Елизавету, – проговорил я задумчиво. – Он не предусматривает лобовой атаки на королевскую темницу. Но в нем, увы, не обойтись без вас. Без вашей помощи. – Мой взгляд испытующе скользнул по лицу возможной сообщницы.

– Вы влюблены в королеву? – неожиданно быстро проговорила красавица.

– Я? Ну что вы! Отнюдь!

– Но вы желаете, освободив, взять ее в жены и стать нашим королем?

– И в мыслях ничего подобного не имел! – гордо отчеканил я, невольно вспоминая, что во время мозгового штурма в замке Бейнард нечто подобное все же приходило мне в голову.

– Это правда?

– Слово дворянина! – блестя глазами, заверил я, оправдывая себя тем, что быть мужем Дианы-Вирджинии я уж точно не собирался.

Олуэн проникновенно, точно стараясь увидеть в глубине зрачков что-то известное ей одной, воззрилась мне в глаза.

– Если вы просите меня о помощи, мессир, скажу честно: вам я могу ее оказать. Ей – никогда! Однако есть три вопроса, на которые я хочу получить прямой ответ, до того как скажу “нет” или “да”. Прежде всего, если я пойду с вами, а ведь в случае спасения маркизы Дорсет я вынуждена буду уйти с вами, кто позаботится о моем отце? Кто гарантирует мне, что месть лорда-протектора не обрушится на его голову? Второе – кто позаботится о воронах Тауэра? Без меня они могут покинуть эти стены, а ведь вы сами знаете, чем это грозит для всей Британии, тем более сейчас, когда испанцы так близко! И наконец, последнее. И я, и мой род сполна получили от щедрот Елизаветы. Если бы меня спросили, желаю ли я видеть ее своей королевой, я бы не нашла причин избрать себе эту пожилую леди. А потому, полагаю, будет справедливо, если опасности, которым подвергнем себя мы – я и мой отец, – будут достойно вознаграждены. Надеюсь, сир, вы правильно поймете мои слова и не сочтете, что они продиктованы бесчестной алчностью.

Признаться, я не ожидал таких речей от милой девушки, но, с другой стороны, отказать им в резонности было невозможно. И эти вопросы требовали ответа точно так же, как время действия.

– Начну с последнего вопроса, Олуэн, – вздохнул я. – Не уверен, что мои ответы удовлетворят твой интерес, но то, что я скажу, чистая правда. У меня нет владений в Англии, и я ничего не могу обещать вам в награду. Даже во Франции сейчас все, что у меня есть, – это громкое имя, которое многих отнюдь не радует. Конечно, если нам удастся вернуть свободу королеве – верю, она не останется безучастной к вашей судьбе и по достоинству наградит за свое спасение. Я буду лично и весьма настоятельно просить ее об этом.

Далее: что касается воронов. Мне хочется верить, что эти мудрые птицы живут в Тауэре отнюдь не ради людских подачек. В конце концов, во всем мире они прекрасно находят себе корм без помощи человека. Они следуют предначертанному, как и всякий, кто способен осознать предначертание, и если им действительно дорога Англия, они не покинут Тауэр. К тому же лорд-протектор сейчас будет хвататься за любую соломинку, чтобы удержаться на плаву, а потом, он скорее лично скормит вашим подопечным палату общин, чем подвергнет Британию такому несчастью, как оставить эти стены без вороньей стражи.

И еще: это может показаться странным, но в ближайшее время их работу предстоит выполнять нам. Что же касается Дэвида ап Райса, – я помедлил с ответом, – пусть со спокойным сердцем обменяет личную безопасность на завещание Марии.

Глаза Оуэн удивленно расширились.

– Я не понимаю вас, мессир. Вы рискуете жизнью, желая освободить Елизавету, и в то же время предлагаете отцу предать огласке документ, который способен ее погубить.

– Совсем нет, – покачал головой я. – Если вдуматься, опасность, которой подвергается Елизавета, ничтожна. Однако же этот старый клочок пергамента спасет жизнь вашему отцу. Рейли сдержит обещание – я его знаю. Он сам пишет правила игры, в которую играет, но строго их придерживается. Если дело удастся так, как я задумал, завещание Марии будет не опаснее чернил, которыми оно написано. Если же нет, с завещанием или без завещания, королева лишится всего.

Я не сомневаюсь, что Рейли схватится за эту старую тайну, желая свести на нет право на трон последней из Тюдоров, но, как говорится, любое отрицание содержит утверждение. Кровавая Мэри лишила наследства младшую сестру, но она оставила Британию Филиппу II. А что-что, но дарить королевство испанцам Рейли не пожелает ни под каким предлогом. Стало быть, можно держать пари, тайна и впредь останется тайной. Не знаю, удовлетворил вас мой ответ или же нет, но это все, что я могу сказать. Решать вам.