— Спасибо, Марта, я не задержусь.

В бане Хартли быстро разделся и забрался в бадью, но легче ему почему-то не стало. Амулет тяжело пульсировал и, несмотря на горячую воду, по-прежнему холодил ему грудь. Казалось, что артефакт отчаянно посылает сигналы Розе Корвелов, но не получает от нее ответа. И тут до Джастина дошло, что на той стороне связующей нити абсолютная пустота. Он больше не чувствовал свою любимую, словно свет ее жизни угас или…

Или она отправилась… Видение этой проклятой Двери так и стояло у него перед глазами! Заметив за ужином, что капитан явно не в себе, Марта унесла малышку в коттедж, а Адаму велела незаметно присматривать за хозяином. Ее не на шутку встревожил стеклянный взгляд, которым капитан уставился в темноту. Даже в ожидании родов Светлой госпожи он таким испуганным не выглядел.

К середине ночи Джастин уже был близок к отчаянию, но вместе с чувством безнадежности в его душе нарастал горячий протест. Хартли никогда не роптал и не жаловался на свое положение, но с каждым новым днем, с каждым новым зубиком малышки Нэн он все сильнее чувствовал свою ущербность. Ему не с кем было разделить маленькие радости или рассказать о проблемах. Его жизнь превратилась в бесконечное ожидание редких встреч, а о жизни своей любимой он по-прежнему почти ничего не знал…

Тепло вернулось так же неожиданно, как и пропало. Амулет перестал казаться пудовой гирей, магическая нить радостно зазвенела, восстанавливая утраченную связь с Розой, однако вместо облегчения Джастин почему-то почувствовал горечь разочарования. Он видел, как в призрачном лунном свете к берегу озера спускается Мона, но не сделал ни шагу ей навстречу. И впервые за время их знакомства не ответил на ее поцелуй. Джастин не был совсем безучастен, но казался застывшим и не торопился принимать подачку, на которую обычно набрасывался с нетерпеливой жадностью.

Мону охватило предчувствие настоящей катастрофы. Если она и дальше будет откладывать решение проблемы, то навсегда потеряет то единственное, что составляло смысл ее существования. Волшебница слишком заигралась в могущество. Изгибая и бесконечно перекраивая действительность в угоду своим сиюминутным потребностям, она перестала замечать, как сильно это затрагивает судьбы близких людей. Паника буквально ослепила Мону, и она изо всех сил вцепилась в отвороты домашней куртки Джастина.

— Прости меня, Джас! Я обещала все наладить, но только еще больше запутала. Сила Великой волшебницы оказалась намного более сложной и многогранной, чем я себе представляла. Мне пока не хватает опыта полностью ее контролировать. Я так глубоко погрузилась в магию, что даже позволила ей распоряжаться своей личной жизнью, — Джастин задумчиво смотрел в ее взволнованное лицо, но не спешил с утешениями. — Сегодня я открыла ту странную Дверь на Каменном острове и не подумала, что связь между нами может прерваться.

— Ты не подумала не только об этом, ты вообще не подумала. Я сознаю, как ничтожен рядом с твоим величием, понимаю, какая власть дана тебе в этом мире, но жизненный опыт подсказывает, что в одиночку действовать опасно. Рано или поздно ты ошибешься и попадешь в ловушку. Мудрый полководец старается просчитать все заранее, потому что любой риск должен быть оправдан.

— Я не провидица, Джас, моя магия работает не так. Иногда мне приходится принимать решение очень быстро, буквально в последнюю секунду.

— Но не в этом случае. Нельзя было открывать Дверь на Каменном острове только потому, что у тебя выдалась свободная минута.

— Но я не делала ничего подобного! Меня вызвали туда при помощи Ключа.

— И ты тут же отправилась на зов, ни с кем не посоветовавшись?

— Я не привыкла отчитываться в своих поступках, Джас.

— Не надо перед нами отчитываться, с нами необходимо считаться.

Хартли сказал это без пафоса, не повышая голоса, и между делом напомнил сиятельной госпоже, что у нее есть семья и двое маленьких детей, которые даже не знакомы друг с другом. На Мону вдруг навалилась та глубокая внутренняя усталость, которая накопилась вместе с нерешенными проблемами. Она обессиленно прислонилась к Джастину, и он тут же подхватил ее на руки.

— Ты не только волшебница, ты женщина, которую я люблю, и мать моего ребенка. Я хочу заботиться о тебе, оберегать от напастей, но ты не даешь мне даже шанса.

Пока Джастин нес ее к дому, Мона покаянно молчала. Ей очень хотелось заплакать, но слез по-прежнему не было. Кто-то отнял у нее способность изливать горе слезами. Она так и не оплакала своего эльфийского мужа, и эта не отданная вовремя дань осталась лежать на ее сердце тяжким грузом вины. Словно его жизнь, его жертва ничего для нее не значили…

Исходящий от Джастина запах чистого белья и мерное биение его сердца сами по себе обладали целительным эффектом.

— Джас, а почему колыбель нашей дочери пуста?

Хартли устроил волшебницу в кресле-качалке и прошел за ширму, где стоял кувшин с холодной водой.

— Я был немного … расстроен, поэтому Марта забрала Нэн к себе в коттедж.

Не стоило спрашивать, но Мона соскучилась по малышке и теперь понимала, что уже не увидит ее перед уходом. Боги, надо, наконец, на что-то решиться и перестать мучить себя и Джастина! Откинувшись на спинку кресла, волшебница любовалась мужчиной, который всегда находился в удивительной гармонии с окружающим миром. Ей никогда не надоедало смотреть, как он собирается на службу, что-то мастерит или играет с ребенком.

Джастин не сюсюкал с дочерью, не корчил забавные рожицы, как это делал его брат, он говорил обычные слова, но малышка всегда завороженно слушала и улыбалась во весь рот. Матери она никогда так не радовалась. Нэн воспринимала маму, скорее, как магическое существо, а не близкого человека. Ее близкими были Марта, Адам и Робби, да еще дядя Джонатан, который души в ней не чаял. И, конечно, у малышки был отец, лучший человек на свете.