– Если тебе интересно, я разговаривал с Улей. С ней всё в порядке. Она вернулась домой, к родителям.

Настороженно замираю. Зачем ей возвращаться туда, где ей было так плохо?

Хотя, возможно, их влияния хватит, чтобы защитить её, раз я не смог. Морщусь.

Нет, с какой стати они будут защищать её сейчас, если раньше о ней не беспокоились?

Голова затрещала.

– И ещё наглая сука, которая напала на Улю, наконец раскололась, выдав всех с потрохами. Ульяна была права, когда считала, что это не просто волна фанатского гнева. Ею управляли, словно куклами в театре. Не хочешь узнать, кто именно? – Я проворчал, не желая признаться, что даже не дышу, чтобы не пропустить ни слова. – Неважно, я всё равно скажу. Саша Соник.

Я резко подскочил и сел в кровати. В желудке вспыхнул гнев, поднялся вверх и застрял в глотке.

– Да, – друг явно наслаждался моей реакции, – она хотела отомстить тебе, поэтому создала закрытую группу, в которой и раздавала указания. Она воспользовалась тем, что твои фанатки и так были в шоке от того, что ты начал с кем-то встречаться, и успешно подливала масло в огонь. А у этой тупой суки вообще башню снесло. У неё и так уже есть несколько судебных исков от известных личностей. Уля не единственная, кто пострадал от её рук. Отец уже работает над привлечением этой парочки к ответственности. А Леон позаботится о том, чтобы история попала во все таблоиды. Другим будет неповадно.

Я качаю головой, переваривая информацию. Руки зачесались в желании свернуть шею этой Соник.

– Теперь тебе придётся тщательнее выбирать, кому совать своего дружка, чтобы следующая истеричка не попыталась прикончить уже тебя. – Я уставился на него, словно он предложил трахнуться с ним. Брезгливо морщусь. Меня замутило даже просто от его слов. – Улю тебе удалось обезопасить, – парень делает пальцами кавычки, – а вот себя будет сложнее спасти.

Гай перешагивает через осколки, которые буквально везде, даже на кровати.

– Слушай, – друг всё же останавливается у двери, резко оборачивается, – не мне давать тебе советы…

– В яблочко, – фыркаю.

– Я мог тебя понять неделю назад, когда ты расстался с ней, чтобы не подвергать ещё большему риску. Но я абсолютно не понимаю, почему ты до сих пор лежишь здесь, а не несёшься сломя голову к девушке, которую любишь. – Вскидываю брови. – Это очевидно, тугодумный ты осёл! Неужели ты позволишь всему кончиться вот так? Я бы на твоем месте уже кричал под её окнами о своей любви! Хотя, погоди-ка, я ведь так и сделал! Мне хватило духу признать, что Вили нужна мне больше воздуха. – Гай делает глубокий вдох, словно прицеливается. – Пройдёт совсем немного времени, и Уля встретит отличного парня, намного лучше тебя. Но ты никогда не найдёшь кого-то лучше неё.

Я зарычал, но скорее от бессилия, прекрасно понимая, что он, чёрт возьми, абсолютно прав.

– Опасности больше нет, – серьезно говорит Гай, а затем добавляет как бы невзначай, уже выходя из комнаты: – а примерно через час Уля приедет в офис, чтобы подписать заявление на увольнение и попрощаться. На этом настоял я. Не благодари.

И он уходит, оставив меня с запутанным клубком мыслей в голове и всполошенным сердцем.

POV Ульяна

Я, не мигая, смотрела на своего будущего мужа, и внутри меня ничего не дрогнуло. Ни ненависти, ни отчаяния, лишь леденящая пустота. Это даже хорошо. Так не больно.

Будильник зазвенел. На автомате поднимаю вилку, накалываю брюссельскую капусту, отправляю её в рот. Жую, но не чувствую никакого вкуса.

За неделю с Витом мне почти удалось забыть этот звук. Он выключил его, сказав, что сам позаботиться о моём питании. И не солгал. Думаю, я даже поправилась на пару килограммов.

Горько усмехаюсь. Кто бы мог подумать, что эта самая забота заведёт наши отношения в непроходимые дебри?

Прошла неделя с того ужасного вечера. Рана на щеке затягивалась ожидаемо быстро. А вот дыра в груди с каждым днём только увеличивалась.

Пассивность. Апатичность. Равнодушие. Так врач описал бы мои симптомы.

Но моим родителям, как и в прошлый раз, не было никакого дела до моего состояния. А вот лицо привело мать в ужас. Кто ж меня в жёны возьмёт со шрамом на всю щёку?

Первым делом она отвела меня в частную клинику, где хирург заверил, что никакого шрама не останется, не забыв впарить пару тюбиков волшебной мази за десяток тысяч рублей.

Я смотрю на своего жениха и вижу своё отражение. Возможно, его омёбность объясняется той же причиной, что и моя. При первой встрече я не подумала об этом.

А может, я просто цепляюсь за соломинку, чтобы не утонуть в болоте, в которое я всё больше погружаюсь день за днём. Я так долго бежала, но в итоге добралась к тому, с чего начала. Словно хомяк в колесе.

Мама довольно улыбалась с другого конца стола. Её ехидные замечания по поводу выигрыша преследуют меня ежедневно. Нет, она не делает это напрямую. Мама любит подковырнуть кровоточащую рану.

– Я нисколько не сомневалась! – заявила она, увидев меня с чемоданом на пороге. Отец же лишь хмуро сдвинул брови.

В тот же день она начала приготовления к свадьбе, не желая медлить. Вдруг я сбегу, в тысячный раз выставив семью посмешищем?

Я не принимала никакого участия в организации, поэтому мама позвала Тину. Она прилетела не в одиночку. Её престарелый муженёк сейчас смотрел на меня, криво посмеиваясь. Его радовала моя неудача. Птичка попалась в силки.

Век бы их всех не видела. Но вместо этого я сижу с ними за одним столом, запихиваю в себя еду, чтобы болезнь не вернулась. Я хорошо усваиваю уроки.

– Ульяна, – неожиданно обращается ко мне мама, – почему бы вам с Григорием не сходить в оперу?

– Когда? – В моём голосе нет и намёка на энтузиазм, но это нисколько не смущает мою мать. Думаю, она даже наслаждается тем, что я сломлена. Собственно, как и все в этой комнате.

– Сегодня, конечно. – Она поправила свои уложенные волосы. – Мы с Дмитрием, – бросает взгляд в сторону моего отца, тот кивает, – собирались сходить на премьеру, но у нас появились неотложные дела. Билеты куплены.

– А возвращать их – это моветон, – добавила я про себя.

– Что ты об этом думаешь, Гриша? – обращается она к нему, понимая, что от меня ничего не добьётся. – Ты ведь любишь музыку.

Тот улыбается и соглашается сводить меня в оперу. Какая честь! Я от счастья едва не растеклась лужицей под стулом.

– Ульяна тоже очень любит… – пауза, – музыку.

Мой взгляд становится жёстче. Я смотрю на сияющую маму. Неужели ей мало? Зачем добивать меня, когда я уже упала?

Со скрипом отодвигаю стул, поднимаясь на ноги. Ко мне тут же обращаются взгляды присутствующих.

– Пойду собираться, мы же не хотим опоздать на премьеру, – бросаю я, затем поворачиваюсь и ухожу, громко цокая каблуками.