— Да кто сына бывшего спецпереселенца туда пустил бы? Меня даже в комсомол принимали с оговорками, мол, смотри не подведи, мы за тебя ручаемся, — процедил Эди. — В науке проще, ты докапываешься до искомой истины и выдаешь ее в виде научного трактата, который имеет право на жизнь, так как он содержит в себе научно обоснованную позицию ученого по исследуемому предмету.

— Эди, вам пришлось несладко в жизни: тяжелое детство, да и сейчас непросто живется. К примеру, чинимая от имени власти несправедливость… Поэтому знаю, что все это наложило свой отпечаток на ваше настроение и будущие жизненные планы. И я как никто другой хорошо понимаю вас, поскольку сам имею глубокие борозды шрамов на сердце от пережитых унижений и несправедливостей. Каждый раз при принятии какого-то важного решения они дают о себе знать, как и много раз запечатленные в моей памяти слезы родителей, которые непослушно лились из их глаз, когда заходила речь о прошлой жизни.

— Согласен, это невозможно забыть, поскольку несправедливость оставляет свои ржавые отметины в наших душах и порой проявляется набатным боем. Но мне кажется, что человек должен быть сильнее, иначе можно сгореть в пламени злобы и ненависти, — искренне произнес Эди, глядя «Иуде» в глаза.

— Скажите честно, вы простили извергам то, что они сделали с вашими родителями и вашим народом, загнав в сибирские резервации на вымирание? Я об этом знаю больше, чем вы мне рассказали, так как читал Солженицына, — выпалил «Иуда», уставившись взглядом в Эди.

— Что им мое «простил» или «не простил»?! — с горечью в голосе произнес Эди. — Они были рабами власти, а на рабов, чья участь не лучше истязаемых ими людей, чего обижаться. Другое дело — власть и люди, принимавшие такие судьбоносные решения от ее имени, подлежат наказанию. Но кто это будет делать и кто имеет на это право? Народ?! Не дай бог — еще неизвестно, кого он предпочтет во власти.

— Будучи в поездках за границей я встречался с людьми, которые серьезно борются против власти коммунистов в нашей стране. Они говорят, что происходящие сейчас перемены — это только начало конца.

— О чем вы говорите? Откуда могут знать эти ваши люди, что происходит у нас и что от этих перемен можно ожидать, если затеявшие их нынешние партийные лидеры сами не знают, с чем и с кем имеют дело, — усмехнулся Эди, чем вызвал широкую улыбку у собеседника.

— Знаете, я с вами согласен. Вы очень емко и точно отобразили сложившуюся ситуацию. Но не могу признать того, что эти люди, о которых я только что сказал, не знают наших реалий. Они знают, потому что дотошно отслеживают, и для этого у них есть определенные возможности.

— Извините, Александр, но вы опять начали напускать туман, а я человек конкретный. И потому спрашиваю, какие у них могут быть возможности для проведения масштабного исследования экономической и социально-политической обстановки в такой огромной стране, каким является СССР?

— А этого и делать не надо. Как говорят они, колосс на глиняных ногах, державшийся в последние годы за счет нефти, вот-вот рухнет и похоронит под своими обломками коммунистов, — сказал «Иуда», испытующе глядя на собеседника.

Эди, знающий о плачевном состоянии дел в стране из различных закрытых докладов партийных и советских руководителей, и того, что видел собственными глазами, был несколько смущен нарисованной «Иудой» перспективой развития событий в ней. Но дать ему надлежащего отпора по известным причинам не мог, поскольку необходимо было закрепить у шпиона впечатление о своей идеологической и политической «воспитуемости». И поэтому оставалось лишь высказать свои сомнения в возможности такого развития ситуации:

— Мне тяжело даже представить, что это возможно, и, главное, не хочу, чтобы такое произошло, ведь только начали подниматься на ноги. А тут какие-то непонятные пророчества, ведь под этими обломками можем погибнуть прежде всего мы с вами, Александр.

— Согласен, но услышанное в разных партийных и советских кабинетах, в том числе и минских, позволяет мне делать худшие прогнозы.

— Оказывается, у вас большие связи и вообще богатая биография, — восхищенно отметил Эди, чтобы поменять тему разговора. — А рассказали-то самую малость, особенно о загранице.

— Это — правда, надеюсь, еще расскажу…, — многозначительно заметил «Иуда», мечтательно вздохнув.

— Я тоже, — коротко сказал Эди, решив, что обязательно напомнит шпиону об этом обещании на его допросе со своим участием.

После чего «Иуда», сославшись на то, что ему завтра предстоит тяжелый день, предложил поспать, но сам через некоторое время начал возиться со своей сумкой.

Эди, догадавшись, что шпион готовится к написанию очередного послания, отвернулся к стенке и вскоре уснул.

Очередное утро пришло в третью камеру как обычно буднично… После завтрака увели на новые допросы нескольких заключенных, в том числе и «Иуду», который перед тем как направиться к выходу, вручил Эди сложенные, как и раньше вчетверо два листа бумаги со словами, произнесенными в телеграфном режиме:

— Это дочери и Глущенкову. Я решил написать заранее, на случай, если меня действительно переведут в другое место или вас освободят до моего возвращения. Сами к Глущенкову не ходите, только в исключительном случае, пусть лучше это делает адвокат. Елене я все в письме объяснил, прочитайте его внимательно. Относительно чемоданчика в письме тоже сказано. Помогите Лене вскрыть его. Ключик у нее имеется, но еще необходимо отвинтить четыре шурупа, которые скрыты в торцах чемоданчика под металлической окантовкой. Ее необходимо сдвинуть против часовой стрелки на несколько миллиметров, тогда она выпадет из пазов. Для этого нужна сила, с этим у вас проблем не будет. Отвертку можете найти в слесарном наборе, что на шкафу в прихожей. Прочитав вложение в конверте, вы поймете, что надо дальше делать. Желаю удачи.

Эди не стал ему задавать вопросов, хотя и напрашивались, а проводил коротким:

— Удачи, думаю, еще увидимся.

Спустя полчаса дверь вновь энергично открыли, и в камеру быстро вошел Справедливый, немало удивив этим ее постояльцев. Постояв несколько секунд у входа, как бы осваиваясь, он направился к Эди, жестом руки остановив при этом бросившихся к нему блатных.

— Привет — весело выпалил он, садясь на койку «Иуды». — Вижу, меня здесь не ожидали.

— И вам привет, на самом деле не ожидал, — признался Эди, который полагал, что их встреча состоится во время очередной прогулки во дворе.

— Похвально, вы правду сказали, — произнес Справедливый, уставившись острым взглядом в глаза Эди, будто желая его переглядеть.

— Родители приучили, — ответил Эди, спокойно выдержав этот взгляд.

— О-о, родители! Родители плохому не научат, — обронил Справедливый, закидывая ногу на ногу, театрально обхватив при этом колено верхней ноги сцепленными между собой пальцами. И, закончив это действо, которое по всему должно было означать, что он здесь себя чувствует уверенно, менторским тоном продолжил: — Но жизнь, мой дорогой друг, все расставляет по-своему.