– Мы уже спелись, ай призьюм[62], – немного гнусаво протянув последнее слово, Антон сделал еще один мощный глоток из своего уже сильно опустевшего бокала и снова опустил его на стол. – Ну так, значит, какая у нас будет диспозиция?

– Никакой. Я просто тихо посижу в уголочке, понаблюдаю. А вы у барной стоечки приземлитесь. Она там полукругом идет. Ну, где-нибудь с моей стороны.

– А почему не за столиком?

– За столиком головой вертеть попроще.

– Ясно.

– Ну вот и ладненько. Значит, я тогда пошел, окопаюсь там где-нибудь. Ну а ты подгребай, как вы с ней там договорились.

– О’кей. А как насчет завтра?

– Насчет завтра, нам бы лучше встретиться как-нибудь пораньше. Если это конечно, не...

– Нет проблем. Называй время, место.

– В шесть часов. В гимнастическом зале, внизу, на седьмой палубе. Там как раз и бассейнчик есть.

– Заодно и помоемся? Договорились.

– Если будут какие-то проблемы или что-то экстренное, давай эсэмэску. Лады?

– Будет исполнено, босс, – Антон снова наклонился чуть вперед и произнес заговорщицким тоном: – Часы сверять будем?

– Ну тебя к черту, – с улыбкой беззлобно выругался Олег и, пружинисто поднявшись, неторопливо отправился на выход.

– Значит, представилась она тебе как Хелен Мэтью, – отдуваясь спросил Иванов, лежа на обтянутой кожей скамье и поднимая нависшую над ним штангу силового тренажера.

– Хелен Мэтью, – подтвердил его «помощник», нехотя обозначая бег трусцой на еле-еле движущейся ленте стоящей рядом беговой дорожки. Сейчас, когда он был без смокинга и всякой прочей покрывающей тело мишуры, за исключением широких и длинных, почти до колена, спортивных трусов, бросалась в глаза некоторая запущенность, даже обрюзглость его природно мощного торса, на котором уже довольно явственно были видны выпуклые контуры нижней части живота.

Они сейчас находились на самом нижнем уровне судна, а точнее, на так называемой палубе номер семь, даже, собственно, не на палубе, а в довольно ограниченном пространстве, своего рода лестничной клетки, где, помимо этого небольшого тренажерного зала, располагалось еще только одно функциональное помещение, обслуживающее прихоти пассажиров, а именно, еще более маленький по своим размерам бассейн.

Было лишь начало седьмого утра, и, кроме этих двух «спортсменов», никого больше ни в зале, ни в бассейне не наблюдалось.

– А кто она, что сказала? – продолжил расспрос «спортсмен», качающий мышцы рук и спины. – Где работает.

– Работает в Эй Пи. Все как положено, – продолжал ответствовать его коллега, имитирующий качание мышц ног.

– Кем?

– Сказала, что руководила Бюро в Париже. А сейчас едет в Штаты, на повышение.

– Руководила, так и сказала? Ты не ошибся?

– Ну, если «мэнидж зи офис» может означать нечто иное, то...

– Она в этом офисе раз в месяц появлялась, в лучшем случае.

– Хороший менеджер так и должен поступать. Его задача обеспечить, чтобы механизм работал. Я вот, когда соками занимался, наладил дело, а потом раз... ну не в месяц, в неделю, точно, в контору захаживал, не чаще.

– А ты соками занимался?

– Да я чем только не занимался. Начинал с соков, да. С сухих. «Только добавь воды». Помнишь.

– Да ты что. Серьезно?

– Серьезно. Неплохо, кстати, на них раскрутились.

– А потом?

– А потом всякое разное было. Цветмет, углеводороды.

– Нефть, что ли?

– И нефть. Пока бес не попутал – в пирамидостроители не подался. Этот грех мне, я чувствую, еще долго замаливать придется. Хотя, с другой стороны, ну вот как устоять можно было от соблазна. Когда все деньги вдруг понесли.

– Допустим, не все.

– Я, конечно, утрирую. Не все, но многие. Как будто какой-то психоз массовый. Причем люди-то в большинстве не дураки были. Соображали. Что рано или поздно все эти конструкции накроются медным тазом. И все равно несли. А потом следили, с придыханием. За сводкой фронтовых новостей. Я некоторых даже образумить хотел. В преддверии, когда все это посыпалось. Особенно стариков. Спрашивал, вы что, мол, не понимаете? Понимаем, говорят, но, кто не рискует... А один ветеран, знаешь, что сказал? Я говорит, по бабам всю жизнь шлялся, а презервативом никогда не пользовался. А почему? А потому, что секс он всегда слаще, когда не знаешь, что тебя на другом конце поджидает. Просто удовольствие или еще и барон фон Триппербах, в придачу. Вот так.

Иванов, оставив в покое штангу, переместил свое тело в сидячее положение, устало отер шею полотенцем и задумчиво вздохнул:

– Да, хомо луденс[63].

– Что?

– Я говорю, человек играющий. Эта страсть неистребима. Та же вон рулетка. Все понимают, что казино в конечном счете всегда в накладе не останется, но...

– Ну это еще, допустим, как сказать, – небрежно бросил «бегун» и, спрыгнув с дорожки и взгромоздившись на кажущийся мизерным под махиной его тела блестящий велотренажер, выразительно добавил: – Я не знаю, с кем как, а с дядей Тошей ему тягаться довольно проблематично.

– Выиграл? – Олег, прищурившись, посмотрел на него с недоверчиво-уважительной улыбкой.

– А то як же.

– И сколько снял?

– Да так, мелочовку.

– Ну а все-таки? – Иванов увидел перед собой два растопыренных пальца. – Ну ты монстр. А как наш менеджер офиса?

– А менеджер... попал-с.

– Намного?

– В вертушку сотни три спустила сразу. Потом переметнулась к картежникам. Там тоже пролет. Раза три прибегала фишек клянчить. Потом снова к столу вернулась и еще полкуска крутанула.

– Расстроилась?

– Злилась.

– На кого?

– На меня. Мы ж с ней на контрастах играли. Она черное, я красное. Она чет, я нечет.

– Но... я надеюсь, дружбе-то не конец?

– Наоборот. Я в конце ее и еще человек пять самых стойких снова в «Кристалл» затащил. Обмыть выигрыш.

– Показал? Широту русской души.

– Естественно. Залил «Периньоном». – Заметив, как его собеседник после этой фразы, качнув головой, опустил глаза, Антон слегка насторожился. – Ты чего?

– Да как-то не очень все это, конечно, красиво.

– В смысле?

– Мало того что с места сдернули, еще и в убытки тебя вводим.