— Но условие то же самое. Если хотя бы трое ульверов откажутся принять, значит, не быть тебе в моем хирде.

Бывший ульвер стоял перед нами с честным видом, переводя взгляд с одного хирдмана на другого. Мы молчали.

— Эгиль, Бьярне, Вепрь, Тулле! Вы ж меня знаете. Сколько зим с вами перезимовали, сколько битв прошли. А Облауд…

— Погиб, — качнул головой Тулле.

— Жаль. Он бы за меня вступился. Я в бою хорош, никогда слова наперекор хёвдингу не говорил, не то что некоторые, — он скосил глаза в мою сторону. — Надо грести — гребу, надо копать — копаю, надо стрелы метать — пожалуйста. Да, пуганулся немного. Но я ж рядом с тобой стоял, Альрик. Едва-едва с твоим мечом разминулся! Кровь от разрубленных тобой на лицо брызнула. Я и подумал, что умереть от врага как-нибудь еще согласен, но от руки своего… Как же тогда в бой ходить? Куда смотреть: вперед или назад оглядываться? Не хочу я в стену вставать, поджидая удара в спину.

— Так ничего и не изменилось с той поры, — пожал плечами Альрик. — Я всё так же тронутый Бездной и в любой момент могу обернуться безумной тварью.

— Кто другой, может, и сдался бы. Но это ж ты, хёвдинг! Ты из любой беды выкрутишься, саму Бездну вокруг пальца обвести сумеешь. Сходишь к жрецу Мамирову, выпьешь отвар какой и излечишься. Тулле излечился, значит, и ты выпутаешься. А волчья шкура ко мне прочно приросла — не содрать. С другими на ратном поле неуютно мне, тесно, путано. С ульверами же как в родной стае, спиной чуешь каждого, без глаз угрозу чувствуешь.

Я недоуменно поводил бровями. Он же сейчас про дар мой говорит? На меня зыркает недовольно, но говорит, мол, что мой дар его и держит. Как же так?

Да и ладно. Я первым встал.

— Я против! Зла на тебя, Стейн, не держу, Беззащитный сам уговаривал уйти, но и принять не смогу. Не дело, если хирдманы туда-сюда бегать будут. У других пиво кислее оказалось, так обратно переметнулся? А дальше что? Альрик обернется, так снова удерешь? И ты говоришь про спину. Так я к тебе теперь спиной и не повернусь. К Альрику повернусь, а к тебе нет, ибо нет у меня к тебе доверия.

Если еще двое, как я, скажут, Стейн уйдет. Я посмотрел на ульверов, но в их глазах ни злобы, ни обиды не увидел.

Вепрь и вставать не стал, сидя промолвил:

— Ну, с кем не бывает. Ошибся. Теперь крепче других за хирд держаться будет. Пусть остается.

Энок согласно кивнул.

Бьярне, поморщившись, добавил:

— Нас и так немного. Хвит, Облауд, Лейф, Арне, Рыбак… Скоро старых ульверов и не останется. А Стейн один из первых был.

Эгиль согласился с Дударем. Видарссон увидел, что старшаки за Стейна, и присоединился к ним. Он до сих пор боялся поперек старших идти, крепко отец в него страх вбил. Сварт, Аднтрудюр, трое бриттландцев — все соглашались с Бьярне.

Леофсун Рысь почесал веснушчатый нос и звонко сказал:

— Я здесь самый молодой, позже всех появился. Не знаю, почему каждый из вас пристал к альрикову хирду, но я до последнего вздоха буду благодарен хёвдингу, что не бросил, принял бритта. И Каю, что не прирезал меня тогда. Вы мне как семья. И уйти из хирда, как уйти из семьи, отречься от отца и братьев. Пусть вон дети круглого бога блудных сыновей прощают, а я служу Фомриру и Домну. Мои боги таких не привечают. Я говорю «нет».

Забавное дело. Леофсун родился рабом, воспитан рабами и должен был умереть рабом. Должен был кланяться, слушать нордов, глаз от ступней не отрывать, ан нет, крепкая у него душа, свободная. Не зря же он кинулся сестру от собак отбивать, не зря Фомрир ему руну дал. Даже сейчас, когда почти все ульверы высказались за принятие Стейна, не побоялся наперекор общему слову пойти. Молодец.

Не говорил ничего лишь Тулле. От его решения зависела судьба Стейна. Откажет Тулле, и уйдет отступник. А я был уверен, что откажет. Не зря же мы почти побратимы! У нас одна мысль на двоих! Хотя после обучения Тулле у жреца не всегда я эту мысль понимал.

— Скажи, — после долгого молчания произнес Тулле, — как ты понимаешь Каев дар?

Опустивший голову Стейн (видать, думал про нашего ведуна то же, что и я) вздрогнул, посмотрел на меня.

— Да… да никак не понимаю. Иногда может ульверов нащупать, где они нынче и здоровы ли. И вроде умение это работает не всегда и слабо, чаще в бою. И этот дар может как-то Альрика в разум приводить.

— Угу, и многие так думают? — обвел всех глазами Тулле.

Промолчали ульверы. Кто плечами пожал, кто усмехнулся, кто головой покачал.

— Ты ведь злишься на Кая, — продолжил ведун. — Давно злишься, еще с Ящерицы. И вину за «Волчару» на его плечи перекладываешь, и за изгойство, и за остров, на котором он женился, а ты стрелу в задницу получил…

— Не в задницу, в бедро, — торопливо поправил его Стейн.

— Неважно. И, может быть, ты не так уж и неправ. Еще Кай хотел как-то уйти из хирда, так почему тебя он принять не хочет? И Альрик его выгонял, да не выгнал. Злит же, верно? И ты думаешь, что без Каевых безумств хирд станет лучше. Как прежде, когда мы ходили по знакомым островам и хватались за первую же работу.

— Да, всё так, — сузил глаза отступник. — Только Ящерицу я в укор ему не ставил, да и на острове за стрелу обиду не держал, там его вины не было. Не умирать же ему было под мечом Торкелева щенка? А вот когда он Вигге бороду отхватил… тогда всё наперекор и пошло. Хвит погиб, Ларс, Трюггве, и ты глаз потерял. А почему? Да потому что он не умеет наперед думать. Стоит ли Кай смерти Хвита? Хвит десятерых таких, как он, заменит. А после шестой руны Кай и вовсе осмелел. И я не понимаю, да, не понимаю, почему Альрик его еще не выгнал! Заступается за него, к конунгу пошел на верную смерть, хотя этот тварин сын устроил погром в Сторборге, убил рунного и признавать отказался. Да ведь из-за него теперь ты, Альрик, такой! Из-за него измененным становишься! И Тулле из-за него в Бездну одним глазом смотрит. Так зачем? Объясни мне.

Не выдержал Леофсун, вскочил с места и закричал:

— Ничего не попутал? Тут тебя судят, а не Кая! Ни винить ты должен, а оправдываться!

А мне уже интересно: чего еще думают обо мне ульверы? Я-то их всех братьями считаю, за любого в огонь кинусь, а они вон чего в сердцах таят.

Альрик медленно поднялся.

— Может, и мне глаз выковырять? Может, и я поумнее стану. Так ведь и не понял, в чем тут закавыка, пока ты не подсказал. Тулле, заканчивай разговор, поздно уже.

Тулле кивнул:

— Стейн, ты говорил про стаю, про единство, и что с другими воинами такого нет. Знай, что это и есть Каев дар. Он в бою нас опутывает особыми нитями да так прочно, что дернет рукой Эгиль, а ты чувствуешь, как нить натянулась. Как паук всегда знает, кто и где в его паутине запутался. Потому и слышишь спиной, потому и видишь без глаз. Без Кая не будет стаи, лишь горстка хирдманов, собравшихся вместе. И я тебя спрашиваю, готов ли ты вернуться в хирд, зная, что Кай тут будет всегда. И еще зная, что пока тебя Кай не простит, будешь биться наособицу, без стаи и без братского плеча. Если готов, то я согласен тебя принять.