На Барбадосе собралась большая британская армия численностью 11 000 человек. Амхерст ожидал прибытия 4000 солдат из колоний. Хотя ему настоятельно рекомендовали набрать людей в американских колониях по причине того, что «они были бы очень желательны и необходимы для сокращения и облегчения нашей работы, так как это время года неблагоприятно для здоровья европейцев», колониальное пополнение так и не прибыло. Люди прекрасно представляли, какие опасности и болезни ожидают их на Карибах, и добровольцев не находилось. Губернатор Нью-Хэмпшира сообщал, что не может набрать должного количества, если «не сможет заверить людей, что они будут служить в полках в Галифаксе, Квебеке или Монреале, поскольку народ страшится службы в Вест-Индии». Представители Нью-Йорка также подчеркивали, что добровольцы готовы «служить только на континенте Северная Америка и должны вернуться в провинцию, как только служба будет окончена». После угроз генерала Амхерста удалось призвать 1900 не обладавших иммунитетом колонистов, преимущественно из северных колоний, и 1800 британских солдат. Экспедиция генерала Амхерста отплыла на Кубу.

Британская армада достигла Гаваны в июне 1862 года и осадила город, где проживало 55 000 человек. Гавану защищало 11 000 гвардейцев, и они прекрасно осознавали, что успех обороны зависит от болезней, переносимых комарами, поскольку «лихорадки и малярии будет достаточно, чтобы уничтожить европейскую армию». Куба уже имела долгий и суровый опыт общения с комарами. За пределами Африки экосистема этого острова оказалась одной из самых благоприятных для размножения комаров Aedes и Anopheles. Малярия свирепствовала здесь еще со времен Колумба. Желтая лихорадка впервые была отмечена в 1648 году, и с тех пор вспышки ее отмечались ежегодно, хотя некоторые годы были тяжелее других. Самыми тяжелыми были двенадцать эпидемий желтой лихорадки, причем одна из них убила более 35 процентов населения острова.

Но во время британской операции в июне – июле 1762 года комары-наемники покинули Гавану без предупреждения. Они попросту не появились. Сезон дождей, который обычно начинался в начале мая и достигал пика в июне, не пришел из-за Эль-Ниньо. Такая отсрочка заставила комаров медлить с размножением – и сезон эпидемий тоже отсрочился. Аномально сухая весна позволила относительно здоровой британской армии высадиться на острове и захватить пригороды Гаваны. Тем не менее британская победа все еще оставалась гонкой со смертью. Участник осады писал, что в конце июля «прибыли американские подкрепления, и это сильно подняло наш упавший дух». Прибытие подкреплений из колоний пробудило голодных комаров от спячки, и они принялись за дело.

К тому времени губернатор Гаваны уже эвакуировал город. Он понимал, что без обычного защитного периметра, обеспечиваемого комарами, его дело проиграно. «Время – дожди, комары и вирусы – это все… Если бы он знал, что запоздавший сезон дождей, пришедший в августе, будет способствовать активному размножению комаров и эпидемии желтой лихорадки, то продержался бы подольше, – пишет Дж. Р. Макнил, поразительно тщательно описывая эти события. – Но он не знал… Он предпочел пойти на переговоры. 14 августа 1762 года он сдал город». Через два дня после капитуляции Гаваны службу могли нести лишь 39 процентов британских солдат. «Наша болезнь не ослабевает, а с каждым днем усиливается, – писал старший офицер в начале октября. – С момента капитуляции мы похоронили более 3000 человек. Как это ни печально, но многие все еще в госпиталях».

Комары не насытились и к середине октября. Потери от связанных с ними болезней уже граничили с абсурдом. Из 15 000 британцев и американских колонистов живы и способны нести службу были лишь 880 человек, то есть 6 процентов.

Комары убили две трети армии – 10 000 человек – меньше чем за три месяца. В бою погибло менее 700 солдат. Врачи делали все, что было в их силах, но медицина еще не достигла должного уровня развития. Все строилось на предположениях и суевериях. Очень странные, а порой варварские медицинские процедуры отражают полное непонимание причин болезней, переносимых комарами, да и большинства других. Зная, какое так называемое лечение их ожидает, большинство больных старалось держаться подальше от госпиталей и работавших там врачей. Когда офицер приказал больному желтой лихорадкой солдату отправляться в госпиталь, тот ответил: «Мне не так плохо, а если станет хуже, то я предпочту заколоться, чем идти туда, где все умирают». Нож ему не понадобился – он умер еще до вечера. Самыми распространенными лекарствами были животные жиры, змеиный яд, ртуть или порошки из сушеных насекомых. Все еще использовался древнеегипетский метод купания в свежей человеческой моче. Мочу предлагалось еще и пить. Врачи широко использовали кровопускание, банки, прижигания и пиявок. Хотя подобные средства были не более эффективны, чем популярные припарки и примочки из мозга только что убитых голубей и бурундуков, но значительные количества алкоголя, кофе, опиума и каннабиса хотя бы обезболивали и ослабляли проявление мучительных симптомов. Хинин применяли, но он стоил дорого, поэтому его вечно не хватало. Хинин использовали в малых, неэффективных дозах или приберегали для офицеров. Его часто смешивали с другими веществами – кокаином и прочими наркотиками, что снижало количество активного вещества и эффективность лекарства.

Томас Джефферсон шутил: «Пациент, которого лечат согласно модной теории, порой идет на поправку назло медицине». Большинство заболевших предпочитало просто ожидать развития болезни, не обращаясь за лечением. Учитывая медицинское невежество и ложное представление о причинах болезней, переносимых комарами, европейские кампании в Америке во время Семилетней войны были обречены. Регионы, где свирепствовала малярия, желтая лихорадка и лихорадка денге, в том числе Карибы и юг Соединенных Штатов, оставались зараженными комарами выгребными ямами человечества.

Несмотря на то, что британцы теперь контролировали Кубу, людей и средств у них было так мало, что любые другие посягательства на испанские территории и планируемая кампания против французской Луизианы оставались лишь планами. Бенджамин Франклин писал, что победа в Гаване стала «самым дорогим завоеванием в этой войне, когда мы столкнулись с ужасным хаосом, порожденным болезнью и почти уничтожившим отважную армию ветеранов». Английский поэт, писатель и составитель словаря Сэмюэль Джонсон стенал: «Дай Бог, чтобы моя страна никогда больше не была проклята подобным завоеванием!» С военной и финансовой точки зрения Британия, как и ее враги, была истощена. Британский политик Айзек Барр озвучил всеобщее мнение, заявив, что «война прошла по улицам, напоминая скорее похороны, чем триумф. У нас кончаются деньги, а наши ресурсы почти исчерпаны». Непривычные к болезням солдаты и офицеры кочевали по карибским колониям всех стран. Они продолжали умирать от переносимых комарами болезней – смертность составляла 50–60 процентов. Комары перехватили инициативу у воюющих народов Европы. Хотя на бумаге британцы были победителями, к концу войны они были так же истощены, как и их соперники, и не могли использовать своих преимуществ. Позерство и бравада были пустыми угрозами, поскольку за ними стояли лишь искусанные комарами солдаты и опорожненные банковские счета. Единственным выходом из такой ситуации были переговоры и компромисс.