Увидев перед собой фигуру с занесенным ножом, Хелен была уверена, что мерзавец собирается убить ее. Но не отстранилась и не вздрогнула. Ей даже хотелось, чтобы удар положил конец ее мучениям. Будь нож в ее руке, она сама лишила бы себя жизни.

Но в планы Дарка не входило причинять ей вред таким образом. Его орудием пытки служили слова. Именно с их помощью он старался уязвить ее сердце. Он вспоминал о том, как стоял перед ней на коленях и изливал душу, но страсть его была отвергнута, а честь подвергнута унижению. Теперь пришел ее черед переносить позор, и Ричард твердо стоял на этом. При воспоминании про свой собственный позор, про поруганную мужскую гордость, последние искры жалости гасли в его душе. Кубок отвергнутой любви превратился в чашу, полную ненависти.

– Мне так давно хотелось хорошенько рассмотреть тебя, – продолжил Дарк, убрав нож. – Теперь, когда мне это удалось, я должен признать, что ты прекрасна, как всегда, только бледнее. Все это пройдет, и розы снова зацветут на твоих щеках в благодатном климате Техаса. Особенно в том месте, куда я намерен тебя увезти. Но ты ни разу не взглянула на меня, а ведь я ради этого умывался. Ну, посмотри же на мое лицо! Я желаю, чтобы ты полюбовалась им, хотя оно, быть может, не так смазливо, как лицо Чарли Клэнси.

Она отвернулась и зажмурила глаза.

Теперь в его руках был нож

– Не хочешь! Ну и не надо. Наступит время, когда ты не будешь так надменна, и мне не придется умолять тебя. Ты должна знать, Нелл, что находишься в полной моей власти. Я могу приказывать тебе, а ты будешь повиноваться. Никакого зла я не намерен тебе делать, и буду добр с тобой. Ты сама будешь виновата, если вынудишь меня прибегнуть к крутым мерам. И неужели ты, зная это, не захочешь примириться со мною? Какая тебе польза горевать о Клэнси? Он мертв, как вбитый в дверь гвоздь, и твое хныканье не возвратит его к жизни. Прими вещи как есть и приободрись. Ты потеряла одного возлюбленного, но у тебя остался другой, который любит гораздо сильнее, чем прежний. Да, Хелен Армстронг, я тебя люблю, клянусь Богом, люблю!

Негодяй придал пыл своим мерзким заверениям, склонившись над ней и приложив руку к сердцу.

Но ни его поза, ни слова не тронули ее. Она была все так же безмолвна. Завернутая в мексиканскую накидку, украшенную ацтекскими мотивами, напоминавшими египетские иероглифы, спеленатая девушка походила на мумию одной из дочерей фараона, вынутую из саркофага, где пролежала долгие века. Только белый цвет кожи опровергал это сравнение; впрочем, лицо было бескровным как у покойницы. Глаза девушки были закрыты, и лишь длинные черные ресницы слегка трепетали. Можно было подумать, что она спит, а то и мертва.

Ричард Дарк понимал, что это не так. Раздраженный ее отказом отвечать, он заговорил резче, чем прежде, а потом и вовсе утратил всякое самообладание.

– Будь ты проклята, наконец! Язык проглотила? Я найду средство развязать его, когда мы станем мужем и женой; а скоро мы поженимся – в некотором роде. Этот прекрасный обряд практикуется в прериях Техаса. Очень подходит для такой свадьбы, как наша. Брачные узы наши мы заключим по собственным правилам, и не нужны нам будут ни церковь, ни болтовня священников.

Мерзавец замолчал. И не потому, что пресытился местью – ему хотелось продолжать мучить жертву, не способную сопротивляться. Просто он вонзил ей в сердце очередную стрелу и теперь наблюдал, как она трепещет.

Но тут торжествующее, сатанинское выражение его лица сменилось вдруг выражением ужаса. Причиной были голоса, доносящиеся с противоположной стороны дерева. Но принадлежали они не Босли и не его пленнице, а другим людям и звучали резко.

Отскочив от пленницы, Дик спрятался за ствол и осторожно выглянул из-за него. Там в тени дерева он увидел каких-то людей, окруживших разбойника и его лошадь. Затем прозвучали несколько имен, при одном из них кровь застыла в жилах у Дарка, почти обратившись в лед.

Он оцепенел, как преступник, пойманный на месте, причем схваченный очень сильной рукой. Но это продолжалось всего секунду. Негодяй сорвался с места, отвязал лошадь и подвел ее к пленнице. Закинув девушку поперек крупа, он вскочил в седло. Но несчастная тоже услышала голоса и закричала изо всех сил:

– На помощь! Помогите!

Потерпев неудачу с засадой на псевдоиндейцев, Клэнси и его товарищи не прекратили попыток найти их. Напротив, подстегнутые загадочным исчезновением краснокожих, они взялись за поиски с удвоенным рвением.

И вскоре добились успеха, потому как именно они окружили Босли, застав его врасплох, спокойно покуривающего трубку. Остается лишь рассказать, как им это удалось.

Вернувшись к реке и обнаружив, что странных всадников там нет, отряд поначалу пришел в изумление. Вудли даже склонен был поверить в сверхъестественное объяснение, и Хейвуд до определенной степени соглашался с ним.

– Вот чудно! – пробормотал Сайм, качая головой. – Чертовски странно! Кто же это были такие и куда они делись?

– Быть может, они обратно перешли через реку? – предположил Хейвуд.

– Нет, это невозможно, прошло слишком мало времени, – возразил старый охотник. – Они бы еще перебирались через брод, и мы их увидели бы. Всадники еще на нашей стороне – если вообще это выходцы с нашего света, в чем я сомневаюсь.

– Не поехали ли они, пока мы их искали, по той тропинке, по которой мы выехали на дорогу?

– Прыгающий Иосафат! – воскликнул пораженный Вудли. – Как эта мысль не пришла мне на ум раньше?! В таком случае нам надо поскорее вернуться к нашей стоянке, у нас там остались и лошади и вещи! Ноги в руки – и к лагерю!

– Постойте! – вмешался Клэнси, трезвый рассудок которого отрицал любую мистику. – Я не думаю, чтобы они поехали этим путем. Может существовать тропа, идущая вдоль берега реки, и индейцы свернули на нее. Просто обязана быть, Сайм – я ни одного потока не знаю без подобной тропы.

– Вашему покорному слуге о такой тропе неизвестно. Но вы верно заметили, что такие дорожки обычно бывают, пусть даже ими пользуются только дикие звери. Давайте поищем.

– Прежде убедимся, действительно ли они вышли здесь из реки, – предложил Клэнси. – Ведь на самом берегу мы их не видели.

С этими словами он спустился к береговой кромке. Путникам не понадобилось даже наклоняться, чтобы увидеть свежие отпечатки копыт, наполненные водой, стекшей с лошадиных бабок.

Если на берегу их было легко заметить, то на твердой дороге эта задача стала гораздо труднее, но им все равно удалось выяснить, куда ведут следы. Под деревьями густой мрак, но Вудли это не помешало. Его искусство следопыта вошло в пословицу, а пыл подстегивало желание отыграться за преследовавшие до сих пор неудачи. Бывшему тюремщику, ставшему невольной причиной опоздания, это едва не вышло боком. Сайм адресовал ему крепкое словцо, и дополнил бы его затрещиной, не уберись Харкнесс в сторону с пути у охотника.