Денис ждал недолго, буквально через пять минут парочка, покровительственно потрепав по макушке измученную девушку, вышла в вестибюль. Он зашел сразу после того, как они покинули палату, и тут же встретил острый, полный страдания взгляд Светы. Девушка смотрела на него так, будто хотела убить, и в то же время где-то в глубине этих ненавидящих глаз таилась надежда.

Не подобрав нужных слов, он просто подошел к её постели, поставил цветы в уже имеющуюся банку с гвоздичками и осторожно присел на край кровати.

— Меньше всего я ожидала увидеть здесь тебя, — проговорила она, выдержав паузу.

— Ну, — протянул Денис, беря её руку, — значит, ты так и не поняла, что я за человек.

— Да нет, мне кажется, я поняла всё очень правильно и поняла я это ещё в самом начале. Но была слишком зависима, чтобы принять эту правду.

— И какую же правду ты не готова была принять? — улыбаясь, проговорил Денис, как будто улыбка могла смягчить то железобетонное дно, которое подкладывала для него Света, намереваясь столкнуть его в пропасть самобичевания.

— Ты цинично использовал меня и исчез, как только получил то, что тебе от меня было нужно.

— Это не так…

— Да брось, — перебила его Света, — как только я рассказала тебе всё, что разузнала о Кулакове и его семействе, ты слинял и даже не удостоил меня ни одним звонком.

— Я не мог тебе позвонить.

— Не отпирайся, в этом нет нужды, — проговорила Света дрожащим голосом, — потому как мне уже всё равно. Я ненавижу тебя! Но самое страшное, что я теперь ненавижу и себя, потому что, поддавшись на твои уговоры вести расследование, лишилась семьи.

Денис смиренно слушал, воспринимая её слова, как гвозди, которыми она безжалостно приколачивала к нему чувство вины.

— Что молчишь, герой?! — взвизгнула Света, одергивая руку.

— Я сожалею, — прошептал Денис, опуская голову.

— Сожалею?! И это всё что ты можешь сказать девушке, чья мать погибла из-за твоих дурацких попыток докопаться до истины?

— Да, — проговорил Денис, поднимая голову и, смотря Свете прямо в глаза, — мне жаль, что я искал в тебе человека стремящегося разобраться в происходящем, мне жаль, что я подверг опасности тебя и твою мать. Не могу сказать, что достаточно сильно сожалею о её кончине, но мне грустно видеть тебя такой потерянной и одинокой.

С этими словами Денис поднялся и направился к выходу.

— Ненавижу тебя, мерзавец! — завизжала Света, швыряя ему вдогонку ирисы.

Не оборачиваясь, Денис вышел из палаты, натыкаясь на Павла Вениаминовича.

— О, Денис, — обрадовался следователь, — очень кстати я тебя здесь повстречал. Почитал твой увлекательный, но довольно сухой рассказ, и хотел бы услышать более подробную версию всего случившегося.

— Все, что вам необходимо, я изложил в отчете, если потребуется, подтвержу написанное в суде, большего от меня не ждите, — отрезал Денис.

— Отчего ты вдруг так замкнулся? — попытался смягчить напряженную ситуацию Павел Вениаминович, — Разве я не делился с тобой информацией, когда это было для тебя необходимо?

— Не достаточно охотно, — ответил Денис, намереваясь уйти, но в этот момент из лифта вышел Родик с двумя стаканами кофе.

— Денис? — растерялся он. — Что ты здесь делаешь?

— Навещаю больную, разве это не очевидно?

Родик недоверчиво посмотрел на друга, а затем, протянув следователю стаканы с кофе, попросил:

— Павел Вениаминович, передайте капучино Свете, она его очень любит.

Родионов начальник, смерив парней насмешливым взглядом, взял кофе и скрылся за дверью Светиной палаты.

— О-о-о ты уже в курсе, какой кофе предпочитает больная? — улыбаясь, протянул Денис. — Следствие использует все возможные способы воздействия на свидетеля?

— Как и ты, полагаю, — в тон ему ответил Родик. А потом неожиданно нахмурился и, пожевав нижнюю губу, спросил у друга в лоб, — ты спал с ней?

— Что?!

— Я прошу тебя, ответь мне как другу, потому что если ты был с ней, то после тебя мне там делать нечего.

— С чего ты взял?! — недоумевал Денис.

— Проходили уже, — поиграв желваками, осветил Родик. — Маринку с десятого «А» помнишь? Не помнишь, — протянул он, видя замешательство друга. — А у меня вот осталось в памяти, как я ходил за ней целый год, как упрашивал её прийти на мою восемнадцатую днюху, и как ты на этой днюхе заперся с нею в ванной, а на утро даже не помнил об этом.

— Давай сейчас вспомним всех обесчещенных мною девиц, — огрызнулся Денис.

— Не надо всех, достаточно одной Маринки, потому что я по ней потом ещё два года сох, а она только о тебе, кобелине и мечтала. Не знаю, что ты там с ними делаешь, но после тебя они обычных мужиков в упор не видят. Поэтому скажи мне правду, спал ты со Светкой или нет?

— Понравилась да, а что ж ты её сразу-то не разглядел?

— А я, представь себе, её до пожара и не видел, так уж сложилось.

— Не спал я с ней, легко удостоверишься, — усмехнулся Денис, намереваясь уйти.

— Что значит, легко удостоверюсь? — пробасил Родик, хватая друга за рукав.

— Девственница она, — пояснил Денис.

Родион осветил тусклые коридоры больницы туповатой улыбкой и, отпустив куртку друга, поспешил в палату к своей новой зазнобе. Денис же вышел на улицу, в очередной раз проклиная свою невероятную способность, портить женщинам жизнь. Он понимал, что, скорее всего, именно она станет роковой трещиной в дружеском фундаменте, потому что рано или поздно Родик всё же узнает, что и Света не устояла перед его очарованием.

Понурый и осознающий, что дружба может стать очередной жертвой, о которой предвещала Хельма, Денис сел в машину и закурил. Он не спеша тронулся в сторону дома, стараясь не думать об обидах и притязаниях Родиона. Но как ни пытался он гнать из своей головы удручающие мысли, а перед глазами вновь и вновь вставало озлобленное лицо друга.

Куря одну сигарету за другой, Денис перебирал в уме два вопроса: сколько раз он задевал своей исключительностью лучшего друга, не замечая этого? И отчего до сегодняшнего дня, тот ни разу не упоминал о нанесённых ему обидах?

Ответы Денис, конечно, уже знал, но не был готов принять их, поэтому и смолил как непрочищенный дымоход, пока не истребил все запасы курева.

В очередной раз, нашарив в бардачке пачку, он обнаружил, что та пуста, и с досады вдарил по гудку, распугав на узенькой улочке немногочисленных прохожих. Денису стало стыдно, когда он увидел двух подскакивающих на месте бабуль и врезавшегося в оградку ребенка на самокате. Но про свою неловкость он позабыл почти сразу, его внимание привлекло мелькнувшее в толпе зевак лицо — белоснежное, чистое, ясное, соперничающее с первым снегом.