Взору солдат открылась чудесная подземная река. Она несла кристальные воды из глубины бесконечного зала, на дне просматривался каждый камешек. Через реку были перекинуты каменные мосты, виадуки и лесенки. Каждое из этих сооружений являлось произведением искусства. Если это была лестница, то ее каменные ступени были сделаны в форме бревен, покрытых узорами. Если это был каменный мост или виадук, то его бока украшали изображения людей и животных. Высокий свод имитировал небеса с солнцем, луной и звездами. Каждый из элементов был выполнен с особым старанием. Неизвестные мастера трудились многие годы.

Если Калинина как потенциального историка и этнографа привлекло невероятное оформление зала, то Семена очаровала сама река.

Едва увидев ее, он страстно захотел дотронуться до воды. С колдовской притягательностью она манила своей чистотой, изяществом, с которым перекатывалась по камням, какой-то внутренней силой. И старшине захотелось погрузить в нее руки, набрать полные ладони, ополоснуть лицо.

Он присел у края воды и коснулся поверхности.

— Что это? — удивился он.

Калинин оторвался от созерцания сводов и посмотрел на старшину.

— Что не так? — спросил он. Всё было не так.

Если это и вода, то очень странная. Хотя внешне во всём — и прозрачностью и блеском — она напоминала обычную воду, но по ощущениям… Она не давила на пальцы и совершенно не чувствовалась кожей. И, кроме того, она не была мокрой.

— Это не вода! — произнес Семен. — На ощупь как песок!

Он вытащил руку. В следующий момент вместе с Калининым они закричали от ужаса. Закричали, потому что с пальцев старшины исчезли несколько фаланг, точно их срезало невидимой бритвой. Семен с отчаянием посмотрел на воду, но не нашел отделенной плоти, словно она растворилась, как в кислоте.

Из обрубленных артерий толчками полилась кровь.

— Я помогу перевязать, — произнес Алексей, доставая платок.

— Нет! — Старшина скривился от боли. — Ты не сумеешь остановить кровотечение… Держи один конец. Остальное я сделаю сам.

Он туго перетянул пальцы платком, затем сверху перевязал длинными лоскутами, которые Алексей оторвал от своей нательной рубахи. После этого смог перевести дыхание.

— Словно топором оттяпало!! — поделился Семен. Алексей взглянул на реку.

Что это? Что за смертоносные воды проносятся перед ними?

По залу пронесся звук шагов.

— Он здесь, — прошептал старшина.

— Знаю, — ответил Алексей. Они отошли от реки.

— Я его не вижу, — произнес Калинин. — Как ты?

— Нормально… — Старшина оглядывал реку. — Пальцы только жалко.

— Мы больше не подойдем к воде, — стараясь убедить скорее себя, чем старшину, произнес Калинин.

— Смотри! — внезапно воскликнул Семен.

Ниже по течению русло перегораживали сваленные кучей черные камни. Из-за этого препятствия река поворачивала под прямым углом, огибала завал и несла воды по новому, вновь проложенному пути. Параллельно ему виднелся след старого, пересохшего русла.

Алексей нахмурился.

— Девочка-смерть сказала, что мы должны восстановить порядок в Храме, — произнес он.

— Что бы это значило? — ответил Семен.

Они добрались до почерневших валунов, лежащих в воде. Сразу за ними водную гладь пересекала тропинка из камней, позволяющая перейти на другой берег.

— Нам не убрать завал, — сказал Семен.

— Мы его взорвем.

Калинин снял с плеча гранатную сумку, которую выпросил у штабного порученца, и вытащил из нее пару гранат. Семен неповрежденной, левой рукой пошарил в своей сумке и достал три.

— Этого хватит? — спросил Алексей. Семен оценивающе посмотрел на завал.

— Триста граммов тротила. Должно хватить.

Откуда-то вновь послышались шаги. Теперь они не удалялись, а приближались. Солдаты отошли от завала. Кто-то поднимался с другой стороны изогнутого моста-виадука, который перекинулся через реку справа от них. Алексей сжал губы.

— У нас нет ничего, чтобы противостоять ему, — прошептал старшина.

Калинин не ответил.

Шаги звучали всё громче, и вот над верхним изгибом виадука показалась голова.

Существо поднималось на виадук. Затаив дыхание, Калинин и старшина не сводили с него глаз. Вслед за головой появилось тело, ноги, и вот солдаты увидели, что на полукруглом мосту стоит человек. На нем была длинная до пят шинель. В отличие от рассказа Смерклого, лицо и руки человека не были черными

— Вирский! — проскрежетал зубами старшина.

Калинин, до этого не видевший солдата, пристально вглядывался в него. Горбатый нос, бесцветные глаза, хотя о каком цвете можно говорить, когда их окружает серый туман!

— А вот и третья рота! — пронесся по залам голос Сергея Вирского. — Что-то вас маловато!

Он вдруг скорчил жалостливую мину:

— Не все смогли добраться сюда?

Алексей почувствовал, что старшина начинает закипать. Человек, спускающийся по виадуку, казался обычным и реальным, но Калинин не был в этом уверен.

— Зачем же вы так нехорошо поступили с моим другом? Очень нехорошо. Он был всего лишь неграмотным крестьянином. Он всё делал так, как подсказывали чувства. А ты отрубил ему голову, старшина: — Последняя фраза была произнесена с притворным братским укором.

— Чувства обманули его, — ответил Семен, держась за покалеченную руку. Было видно, что ему больно.

— Ну что вы! Вот я поступаю согласно своим чувствам. И мне это нравится. Я схожу с ума, и это великолепно! А всё началось после той бомбардировки, когда рядом со мной взорвалась немецкая бомба. Меня контузило…

— Ты погиб тогда, Сергей Вирский, — прервал его старшина. — Эта бомба не контузила, а убила тебя.

Легкая задумчивость на миг посетила лицо солдата.

— Да? — произнес он. — А я-то думал, почему со мной происходят все эти странности! Ведь, знаете, я даже не мог выдернуть топорик из дерева, чтобы зарубить проклятого фашиста, вот… Кстати, хотел спросить, что вы делаете здесь? — Солдаты молчали.

— Сами не знаете? — Вирский захохотал. Его хохот пронесся по залам, и чем он дальше удалялся, тем становился громче. — Вот, значит, как теперь приказы отдаются!

— Ты не Сергей Вирский! — произнес Калинин. Солдат вновь захохотал.

— Ты интересный парень, Красная Ягода, я давно наблюдаю за тобой. — Он спустился с виадука и начал ходить взад-вперед в нескольких метрах от солдат. — Мне стало легче. Зуд в руках уменьшился…

Вирский остановился и поднес руки к глазам: