Нет надобности говорить, что это был самый сложный заказ за всю ее карьеру. На каждую открытку ушло полчаса кропотливой работы, а всего их было восемьдесят.

Но на этом беды не заканчивались. Это был не просто самый выгодный заказ. Нет. Этот заказ разместил владелец сети элитарных магазинов открыток, разбросанных по всей Великобритании, человек, который вряд ли спокойно отнесется к тому, что его тем или иным образом подвели. После многочисленных безуспешных попыток забеременеть с помощью ЭКО его жена, которой уже исполнилось сорок два, наконец-то родила их первого ребенка, и Крессида была очень польщена и обрадована, когда они именно ее попроси пи сделать открытки к рождению малышки Эмили Джейн.

Крессида изо всех сил хотела угодить им, так как не сомневалась: невыполнение ее части сделки приведет к тому, что впредь он откажется брать ее изделия на реализацию.

А это, в свою очередь, приведет к мгновенной и полной потере заработка и, возможно, к физическим увечьям.

Будто в тумане, понимая, что все это значит, но еще не имея сил мужественно встретить беду, Крессида предоставила воде капать со стола и направилась на задний двор, чтобы узнать, что стало причиной того страшного грохота, из-за которого она разлила воду.

Скворец лежал на каменной дорожке. Мертвый. Его глаза были открыты, голова вывернута под неестественным углом. Вероятно, он счастливо летел себе куда-то, врезался в кухонное окно и мгновенно погиб. Секунду назад его шея была целой, и вдруг — бам! — она сломана. Конец.

Крессида наклонилась и подняла еще теплое обвисшее тельце. Скворец наделал столько бед, что ей следовало бы возненавидеть его. С другой стороны, если бы птицы умели думать, скворец наверняка возненавидел бы ее за то, что она стала причиной его гибели. Сегодня она полдня потратила на то, чтобы вымыть окна первый раз за год. Скворец, введенный в заблуждение отсутствием грязи на стекле, просто не понял, что перед ним преграда.

Она стала убийцей птиц, и из этого надо извлечь урок. Мытье окон — в домах или в машинах — это прямой путь к неприятностям.

Крессида прижала к груди крохотное тельце. Ее глаза обожгли слезы.

Выходные пошли прахом.

Опять.

Том сразу предложил:

— А что, если мы к тебе приедем?

— В этом нет смысла. Мне придется все выходные потратить на изготовление открыток. Я буду работать не отвлекаясь. — Качая головой, Крессида добавила: — Мне пришлось позвонить тому, кто разместил заказ, и предупредить его, что он получит открытки только ко вторнику. Надо тебе сказать, в восторг он не пришел.

— А если мы приедем и поможем тебе? — В голосе Тома слышалась надежда. — Тогда ты закончишь в два раза быстрее.

О Господи, как же мило, что он предлагает помощь, но Крессида понимала, что не может ответить согласием. Окружающие считают, что клеить перья на открытку легко. Что для этого не требуется никакого умения. Однако процесс профессионального изготовления высококлассного конечного продукта, который не выглядел бы так, будто его сделали на «Флаге отплытия»,[32]был гораздо сложнее, чем казалось. Когда Джоджо вызывалась помочь ей, Крессиде приходилось каждый раз изображать восторг, а потом, когда девочка уходила домой, складывать испорченные открытки в мусорную корзину. А Тому не двенадцать лет, поэтому его не одурачишь.

— Том, спасибо, это очень любезно с твоей стороны, но мне не поможет. Придется забыть о наших планах. Я действительно очень сожалею.

— Не переживай. — Сейчас голос Тома звучал сдержанно и холодно — вероятно, потому, что говорил он с работы. — Все в порядке. Может, получится в другой раз.

— Нам так хотелось увидеться с вами. — Крессида надеялась, что он понял ее намек.

— Да. — Он прокашлялся и добавил: — Нам тоже.

Опять этот безразличный тон. Неужели он рассердился на нее зато, что она нарушила его планы? Чувствуя себя абсолютно несчастной, Крессида поняла, что руководствуется только своими дурацкими фантазиями, что на самом деле она не знает Тома Тернера настолько, чтобы ответить на этот вопрос.

* * *

— Тетя Кресс? Это я. Извини, что помешала тебе.

Крессида подняла голову и распрямила ноющую спину.

Сейчас, в вечер пятницы, к половине десятого она уже закончила восемь открыток. Осталось всего семьдесят две.

— Ничего страшного, дорогая. Где ты?

— У себя в спальне. Мама и папа пригласили друзей на ужин. Ну, не совсем друзей, — поправилась Джоджо, — сотрудников. Ну, ты знаешь таких гостей.

Бедняжка Джоджо, ее отослали в детскую, пока взрослые сидят внизу и всерьез обсуждают планы продаж. Роберт явно был недоволен, когда Крессида позвонила ему и сообщила, что они с Джоджо никуда не едут.

— Ты ела? — Она понимала нелепость своего вопроса, но Роберт и Саша часто проявляли удивительную беспечность.

— На ужине еды было совсем мало, поэтому я взяла наверх кусок пиццы. Это лучше, чем то, что там у них, — оживленно сообщила Джоджо. — В общем, я хотела сказать тебе, что Том слегка забеспокоился, решив, что ты придумала историю с испорченными открытками, но теперь все в порядке, ему известно, что все это было на самом деле.

Крессида была потрясена до глубины души.

— Что?

— Он решил, что ты выдумала предлог, ну, типа «извини, не могу увидеться с тобой сегодня, я мою голову». Что тебе не захотелось ехать на машине в Ньюкасл, или что тебе поступило более интересное предложение, или что-нибудь в этом роде. До чего же мужчины забавны, правда?

— Подожди, — выпалила Крессида. — Откуда ты знаешь?

— Об этом написано в новом номере «Упс!». Там статья о том, как мальчики начинают дергаться из-за…

— Нет-нет. Я имела в виду, откуда ты знаешь, что подумал Том?

— А. Донни мне рассказал.

Изумленная, Крессида спросила:

— Он тебе позвонил?

— Прислал сообщение на мобильник. В своей сварливой манере. — Джоджо говорила снисходительно, как мать, привыкшая потакать своему агрессивному сыну-подростку. — Сказал, что это его ни с какого боку не касается, но правда ли, что открытки испортились. Я ответила, что правда, и спросила: неужели он считает тебя лгуньей? Он ответил «нет», что его папа закис и не понимает, что происходит на самом деле. Я ответила, что ты тоже расстроилась, что, когда я пришла к тебе после школы, ты плакала…

— О, Джоджо, только не это! — Все мышцы ее тела напряглись, как у слизняка, которого опустили в лимонный сок.

— А почему? Ведь это правда, верно? Ты действительно плакала.

Разве в этом проклятом девчачьем журнале не написано, что недопустимо, чтобы представители противоположного пола знали, что ты плачешь из-за них? Горько рыдаешь при мысли, что не увидишься с ними?