– Лезь туда!

– Сто третий не хочет под землю… Сто третий лучше хочет на небо!

– На небо рано тебе. Сиди там тихо. Погрызи косточку.

Отец насильно заталкивает сто третьего в темноту, швыряет туда же куриную кость и захлопывает тяжелую крышку.

Отец Арсений прикрыл крышку люка циновкой и принялся поспешно сгребать шахматные фигуры в коробку. Стук повторился.

– Я знаю, что вы тут, отче, во флигеле! Дым идет из трубы!

– Сейчас, сейчас, – нарочно сонным голосом произнес Арсений. – Простите, Иржи Францевич, прикорнул…

Он вышел в прихожую, отпер дверь – жилой флигель примыкал к церкви, это было удобно, – и в помещение, не дожидаясь приглашения и пыхтя трубкой, шагнул доктор Новак. Обычно землистое его лицо сейчас казалось пунцовым, он выглядел болезненно возбужденным.

– Что ж вы, отче, к папаше Бо на чарку рисовой не заходите? – Новак быстро подошел к печке и принялся энергично, но как-то дергано потирать руки над огнем.

– Так ведь… два часа пополудни. Рано для рисовой.

– Тогда вечером?

– Сегодня не смогу. Прихворнул.

– Эк вы разом все прихворнули! Вот и Глашка моя дома сидит… Я стучал-стучал – не открыла! Через дверь со мной. Болею, мол. Инфлюэнца… А я чувствую – врет! – Доктор Новак возбужденно оглядел комнату, уперся взглядом в стоявшую на полу миску с объедками. – Вы собачку, что ль, завели, отче?

– Потихоньку подкармливаю приблудную.

– Взяли в дом?

– Тварь Божия. Отчего не взять в дом.

– А я тоже, представьте, собачку подобрал! Для науки! – Новак коротко хохотнул. – Вот вы, отче, в науку не верите, а верите в Бога… В чудо, стало быть, верите… А как вам такое чудо? У Подопытного, пока он в окно не сиганул, я кровь успел взять…

Отец Арсений нахмурился.

– Почему же вы, доктор, человека зовете подопытным?

– Да это не я, это его так назвал майор. Потому что он вроде как пленный из японской лаборатории… Так вот, кровь-то я у него взял и посмотрел в микроскоп. А потом у собачки взял. И у себя. И сравнил.

– Для чего?!

– Мне его кровь показалась странной. Слишком много красных кровяных телец, вариабельность по размеру, а когда я сделал пробу с щелочным раствором калия… А потом еще с сывороткой Чистовича-Уленгута…

– Иржи Францевич, помилуйте, я ни слова не понимаю!

– В общем, кровь у него не вполне человеческая, – снова хохотнув, сказал Новак. – По своим свойствам напоминает собачью. Или, может быть, лисью, волчью… Но что-то псовое. Просто я с собачьей сравнил, под рукой, сами понимаете, волчьей крови-то не было…

Отец Арсений быстро перекрестился:

– Да Господь с вами, доктор, какая псовая!.. Может, стеклышко у вас было грязное? Или просто вы перенервничали?

– Не-е-ет уж, нет уж! – Новак погрозил батюшке пальцем и подумал, что сейчас он и впрямь, наверное, выглядит как душевнобольной. Нужно было успокоиться и объяснить попу ситуацию на доступном ему языке, раз уж тот не понимает про реакцию Чистовича-Уленгута. – Никаких грязных стекол, – сказал он уже спокойней. – Как есть – чудо. Но дурное, очень дурное. Чудеса тут дурные у нас, в Лисьих Бродах…

– Отчего ж дурные?

Доктор Новак вдруг хлопнул себя по бедрам – так, что из трубки вылетело несколько угольков.

– От батюшка! Вы ж душевед! Столько лет тут торчите, а ни ч-черта не поняли, где торчите!

– Я, Иржи Францевич, не слепой. Вижу, что городок наш особенный.

– Особенный? – Новак даже закашлялся, подавившись дымом. – Не-ет, не просто особенный! Бесовское, проклятое место! Так-то, отче. Храм ваш – в бесовском месте!

– Что ж вы не уезжаете? – в голосе отца Арсения прозвучала обида. – Неужто так привязаны к местным бесам?

– Привязан… Это вы сейчас очень точно… Привязан – петлей за шею…

– Иржи Францевич. Давайте-ка рюмочку самогончику? Оно, может, и полегчает? – Не дожидаясь ответа, отец Арсений скрылся за занавеской в соседней комнате и принялся копаться в кухонном шкафу.

– Может, и полегчает… – Новак обессиленно опустился на табурет у стола. – Тащите ваш самогон. И давайте партию в шахматишки. Я у вас в тот раз их забыл… А что они у вас тут раскрытые? Никак играли с кем-то?

– Да я так… сам с собой, – звеня стеклом, промямлил отец Арсений.

Доктор Новак перевернул доску и быстро расставил фигуры. Пешки-волка и ферзя-лисы не хватало. Белый конь с наездником был весь вымазан в чем-то красном. Новак недовольно хмыкнул.

– Что ж вы, батюшка, так дурно с моими шахматами обходитесь? Они ж старинные, я вам говорил, из слоновой кости. Двух фигур тут нет!

Отец Арсений вернулся со стопками и большой мутноватой бутылью. Наклонился под стол, поднял и поставил на нужную клетку белую фигурку лисы-ферзя. Доктор Новак покачал головой и тяжело опустился на четвереньки, шаря глазами по полу:

– Ну а пешка-то где?

Из-под пола раздался высокий, тоскливый звук – как будто там кто-то выл. Новак потянулся рукой к циновке.

– Нет, не надо! – Отец Арсений хотел было наступить на циновку ногой, но не успел: Новак ее уже сдернул и таращился на квадратную крышку люка. В центре крышки лежала пешка в форме маленького белого волка. Вой усилился.

– Вот и пешка нашлась, а вы беспокоились, – отец Арсений, крякнув и схватившись за поясницу, поднял фигурку.

– Кто у вас там в подвале, отче?

– Так собачка же. Приблудная. В этот раз я за белых?

У выхода с кладбища и запах, и следы Телохранителя обрывались. Сигнальщик повертелся на месте и заскулил. Ему было страшно возвращаться ни с чем, докладывать Вожаку, что он не справился с заданием и не отыскал пропавшего члена стаи. На всякий случай Сигнальщик решил сначала еще сбегать к озеру: до того, как Телохранителя взяли в стаю, он часто спал там, неподалеку от пристани, под старой сосной. Если вдруг Телохранитель решил уйти из стаи и снова стать одиночкой – что было бы, конечно, полным бредом, но мало ли, – он мог вернуться туда, на свое старое место.

…Но и там, под сосной у озера, Телохранителя не было. На его старом месте спал человек с опухшим лицом. Ширинка у человека была расстегнута, рядом с ним валялась фуражка, на макушке розовела проплешина. Изо рта несло водкой. По щеке человека кругами ползала муха. Сигнальщик обнюхал землю под старой сосной: судя по всему, человек ее недавно пометил. Это было весьма подозрительно.

Сигнальщик задрал лапу и помочился на ствол. Еще раз обнюхал человека. Наверняка это он сделал что-то плохое с Телохранителем, чтобы занять его место под сосной. А что, если потом он заявит права и на их территорию у церкви? В любом случае теперь у Сигнальщика была хоть какая-то информация для Вожака и Старшей Матери. Возвращаться в стаю с информацией было чуть менее страшно, чем вообще без всего.