Он сам подсказал ответ, и Орлов не замедлил воспользоваться невольной помощью директора музея.

– Знаете что, Александр Иванович? – Муромов поднялся из-за стола и потянулся за висящей в углу на вешалке курткой. – А пойдемте-ка мы с вами в одно тихое местечко, выпьем кофейку и поговорим. А потом я провожу вас к нашему мемориалу.

– Может, лучше наоборот? Сначала к мемориалу, потом кофе?

– Нет уж, – твердо возразил директор. – Сперва мы с вами поговорим. Я должен многое вам объяснить, прежде чем вы придете на место, где была похоронена Ольга Александровна.

Они вышли из здания музея, снова прошли мимо школы и мимо дома, в котором снял комнату Орлов, свернули в переулок и оказались в сумрачном полуподвальном помещении, где стояло всего три столика, но зато не было ни одного посетителя, и в воздухе витал запах вполне приличного кофе.

– Итак, Александр Иванович, вернемся в тысяча девятьсот восемьдесят девятый год, – торжественно начал Муромов.

«Он точно историк», – снова подумал Орлов.

* * *

Евгений Степанович Муромов родился в Смоленске сразу после войны. Семья была большой, все трудились, как могли, а на интерес Жени к истории смотрели косо: нечего над книжками рассиживаться, надо идти вкалывать и зарабатывать, чтобы прокормить младших. Он очень хотел поступить в институт, но вместо этого пошел в техникум, потом в армию, а потом на завод: зарплата рабочего была несоизмеримо выше студенческой стипендии. Спустя несколько лет он все-таки поступил в институт и получил высшее образование, правда, заочно: необходимости зарабатывать никто не отменил. Был Евгений активным и энергичным, его стали продвигать сначала по комсомольской, потом по профсоюзной линии. Профессионально заниматься историей он так и не нашел возможности, хотя любви к предмету не утратил. Женился, родились дети.

Прошли годы, началась перестройка, разрешили частнопредпринимательскую деятельность, Евгений Степанович воспользовался старыми знакомствами и пристроился к сфере общепита: кооперативные кафе позволяли неплохо заработать. Когда стали создаваться совместные предприятия, начали появляться и неведомые ранее заморские продукты, за которыми экспедитора Муромова отправляли в Москву. В одной из таких поездок все и началось…

Машина, под завязку загруженная коробками с яркими пакетиками и бутылками с золотистыми этикетками, прочно застряла в пробке на улице Горького: впереди случилась большая авария с несколькими автомобилями, все полосы проезда оказались перекрыты. Евгений Степанович выскочил из машины, добежал до места аварии, оценил перспективу и сказал водителю:

– Час как минимум.

– И чего будем делать? – лениво поинтересовался водитель, которого вполне устраивала возможность подремать: машины стояли наглухо, никто не двигался даже на сантиметр.

– Хочешь – поспи, – предложил Муромов. – А я на улице постою.

Они застряли прямо напротив большого книжного магазина, и Евгений Степанович увлеченно рассматривал выставленные в витрине книги, не забывая, однако, поглядывать на проезжую часть, чтобы успеть разбудить водителя, если транспортный поток вдруг оживет. Когда рядом раздался незнакомый мужской голос, Муромов даже не сразу сообразил, что слышит русскую речь – грамматически безупречно правильные фразы произносились с сильным акцентом и с чужеземной интонацией.

– Извините, я не говорю по-английски, – пробормотал он, не оборачиваясь.

– А разве я говорю с вами не по-русски? – удивленно возразил голос.

Только теперь Муромов повернул голову, чтобы увидеть собеседника. Перед ним стоял мужчина, возраст которого Евгений Степанович затруднился бы определить. Вроде ровесник… Но волосы густые, как у молодого человека. Сам-то Муромов начал лысеть уже в тридцать. Кожа гладкая, но вокруг глаз множество морщинок. Да и одет как-то несерьезно: джинсы, футболка, сумка на длинном ремне.

– Простите, я не расслышал, что вы сказали, – смущенно проговорил экспедитор.

– Так увлеклись? Какая же книга вас так заинтересовала?

Теперь Муромов гораздо лучше различал слова, произносимые с сильно смягченными согласными. Он ткнул пальцем в лежащий за стеклом богато иллюстрированный том.

– О, вы знаток истории?

– Да какой там знаток! – Евгений Степанович махнул рукой и улыбнулся. – Так, балуюсь.

И зачем-то пояснил:

– Вообще-то я экспедитор, живу в Смоленске, в Москву за товаром приезжаю. Вон моя машина стоит. Водитель отдыхает, а я вот вышел книги посмотреть.

Он рад был скоротать ожидание беседой, а иностранец, судя по всему, никуда не торопился и начал с видимым интересом задавать вопросы. Евгений Степанович глазом моргнуть не успел, как оказалось, что он выложил перед незнакомцем всю свою жизнь, как на ладони. То и дело он увлекался, забывая, что разговаривает отнюдь не с соотечественником, потом внезапно спохватывался и принимался разъяснять понятные каждому русскоговорящему речевые обороты и идиомы, но иностранец каждый раз только улыбался и кивал:

– Я понял, я вас отлично понял.

– Откуда вы так хорошо знаете русский язык? – удивился Муромов.

– Я учил его практически с самого рождения. Моя бабушка была из России, она учила своему родному языку всех своих детей и внуков.

Они проговорили битых полтора часа, пока «Скорая» увезла пострадавших, а поврежденные машины наконец эвакуировали.

– Я обязательно приеду в Смоленск, – сказал на прощание иностранец. – Это старинный город, там есть что посмотреть.

– Приезжайте! – горячо поддержал его Муромов. – Вот вам моя визитка, позвоните мне, когда приедете. Я вам все покажу и расскажу лучше любого экскурсовода.

Встреча показалась ему забавной, даже приятной, но в то, что этот американец приедет в Смоленск, Евгений Степанович не верил. Каково же было его изумление, когда через три дня новый знакомый, представившийся Эдди Фаррелом, позвонил ему вечером домой.

– Я в Смоленске, – заявил Фаррел. – Ваше предложение остается в силе?

Муромов попросил у работодателя три дня за свой счет и с упоением отдался любимому занятию, показывая гостю город и рассказывая об истории родного края. На третий день Фаррел пригласил Евгения Степановича отобедать в самом дорогом ресторане.

– У меня к вам деловое предложение, – начал он, когда с закусками было покончено и ждали основное блюдо.

Суть предложения состояла в том, чтобы поехать в Зауралье, в Оренбургскую область. От такого странного начала Муромов опешил.

– Насовсем? Что я буду там делать?

– А что захотите, – широко улыбнулся Эдди. – Для меня важно, чтобы было найдено одно захоронение и на его месте воздвигнут монумент в память о медиках, погибших при борьбе с эпидемиями и опасными болезнями. Я богатый человек, Евгений. Очень богатый. Я спонсирую всю работу от первого до последнего цента. Для меня важно, чтобы памятник был построен и чтобы имя медсестры Ольги Орловой было увековечено. Сколько это будет стоить – меня не волнует. Но я сам не могу заниматься данным проектом, и мне нужен человек, которому я могу это поручить и которому могу доверять. Мне кажется, вы – как раз такой человек.