— План говорите, диверсионная операция? Откуда при хорошем плане три трупа, да еще и явно гитане местного табора? Остальных задержали?

— Нет, табор ночью ушел, без следов. Умеют они исчезать бесследно.

— То-то. Цели определили?

— Сейф барона и родовая казна. Следы проникновения и попытка взлома. Предполагаем, что это цель не основная.

Старуха приподняла бровь, не останавливая рукоделье, — Обоснуй.

— В парке старую повариху зарезали, профессиональный удар в горло. Опытный киллер. Похоже просто не в том месте оказалась, не вовремя.

— Согласна, наемные убийцы грабить не ходят, но они могут сопровождать тех, кто чистит сокровищницы.

— Это не все, в лачуге на краю слободы родовой лекарь в петле. Следов борьбы нет, просто и буднично повесился или повешен.

— Повешен?

— Верно, первейшая мысль. Самоубийцы перед смертью обычно извлекают слезы и раздают родным и знакомым. Тут ничего, ни записки, никакой активности.

— По заказчикам что?

— Пока работаем, проверяем контакты табора.

— Скотинины все целы?

— Младший сын барона сбежал и ночью по городу шлялся. На ржавом мосту всплыл, где дочка Мухиных концерт устроила. Поговорил и с перил снял.

— Допросили?

— Допросим. Дальше интересней, в родовом алтаре Злого ветра труп, брат барона отравлен, который заведовал упаковкой Товара.

— С этого и надо было начинать, есть нестыковки?

— Да, и способ отравления, и сам яд, нехарактерны для всех, кто мог взять такой заказ. Картотеку проверили.

— Чем отравлен?

— Биологическое отравляющее вещество первого класса опасности. Смесь органических ядов в неизвестной пропорции. Больше ничего штатный птомант не сказал, ни состав, ни школу, ни кто изготовить мог. Он другие следы нашел — Остап в источнике Злого ветра убит, птомант с пеной у рта вопит, что не просто отравлен, а казнен по древнему ритуалу.

— Твой птомант давно проверялся? Не тронулся часом, этим самым, чем все птоманты оканчивают?

— Трезво говорит. В воздухе нашел эти… эманации. Сначала жертва Злому ветру, от самого убийцы, потом казнь и лишение милости. Обе ладони отсечены и тоже принесены в жертву, как и орудие.

— Этого мне еще не хватало, чтобы кто-то по старым легендам двинулся.

— Да, предполагаем, что Остап и был основной целью, все остальное для отвлечения внимания. По этой версии работаем.

— Передачу товара по линии Скотининых прекратить, пока посекундно нападение не разложите — кто, почем и зачем. Дикость. Слушай, а за что хоть казнили так по ритуалу этому, в старину?

— За предательство крови.

Явление 24

Смерть Пантелея не отпускает. Так и тянет проверить и выяснить, что случилось. Вроде в карету пора, а ноги сами в сторону слободы.

— Степан, проводи по парку чуть. Давай до домика лекаря и назад.

Надо Степана собой забирать предложить, только не просить, это целиком его должна быть инициатива. Да он вроде и сам уже созрел.

Сопел Степан, чесался, наконец, не выдержал:

— Борис Антонович, погодьте маленько. Лихо вы с этим, что Дашу похитил. Я бы не смог, никто не смог, а вы смогли, сдюжили.

Пожал плечами, я как человек трезвый, здравый и самодостаточный, в похвалах вообще не нуждаюсь. И воспринимаю их исключительно с точки зрения манипуляции.

— И Петр Антонович не смог, хотя он любые проблемы разруливает на раз-два.

Чуть шаг замедлил, ждем-с, к чему он это.

— Ваше благородие, Я человек простой, грамотам не учен. Но и не только секирой махать. В охране баронской по сторонам смотреть надо и думать шибче. Возле тела Остапа, у алтаря, пропади он пропадом, следы грязи. Как есть с нашего старого пруда.

Уже интересней, кивнул.

— А ежели там у пруда посмотреть, штиблеты недалече нашел, на вас такие видал, вот, — совсем замялся, дальше начал мямлить и заикаться, — Где душегубы Варварушку то порешили, много следов от этих штиблет. Я прикладывал, в точь совпадает.

Еще интересней, — и что дальше?

Охранник зажмурился, будто кидаясь в омут, — Борис Антонович, знаю я, что Варварушка тварь подлая. Столько слуг порядочных, честных извела и подставила. Знаю, что Остап барона обворовывал и свои делишки за спиной творил. Рано утром одел сапоги на три размера больше, и все следы у пруда затоптал. Сапоги в кузне сжег и вашу обувку тоже.

Совсем интересно. Ну что тут скажешь, не ошибся я, точно. Что-что, а правильных людей собирать — была у меня такая суперспособность, и Боре передалась значит.

— Борис Антонович, ну не учен я говорить красиво. Возьмите меня в столицу. Как болоту тут у Скотининых, тиной по горло затягивает, душит, мочи нет. Чую в вас что-то, что кровь будоражит. Как есть пригожусь. У меня и собрано все.

— Степан, пугать трудностями не буду. Понимаю, пуганый ты. А секирой хорошо владеешь?

Степан без звука наклонился. Блестящий топорик вынырнул из сапога, не секира, ну так ее в сапог и не спрячешь. Отвел руку чуть назад и разогнулся. Серебристая рыбка вжикнула и унеслась вперед. Шагов через двадцать дрогнула матерая акация. Топорик вошел так, что сердце защемило, в аккурат, где у взрослого мужика самое главное. Мне вытаскивать — минут десять раскачивать.

— Хорошая школа, без замаха, почти одной кистью.

— Оно точно, ваше благородие, не пальцем деланы. И с пращей могу управляться, и с кинжалом. Любыми повозками и экипажами. Выживать в природе могу, в отряде драться и взводом командовать тоже.

Ага, и на машинке… Но это я себе под нос буркнул, не в слух.

— Назначаю тебя начальником охраны Бориса Скотинина. Показывай, чего там у лекаря.

У лекаря было все также, только сам лекарь не сидел на любимом кресле, укутавшись в плед, а лежал на столе, этим самым пледом прикрытый. Осмотрел сначала комнату, фиксируя все изменения. Тяжелый шкаф к двери сдвинут, но это я сам баррикаду видел. Прочие сундуки на месте, полки, шкафы не тронуты. Веревка на полу, какой-то идиот узел развязал. Жалко, узел тоже о многом сказать может. Стремянка деревянная на полу, поднял, прикинул, до балки под потолком достать легко.

Запоминал расположение предметов, царапин и пятен. Жаль я не Шерлок, чтобы по паре волос всю картину восстанавливать. Ничего не понятно, может главная улика больше скажет.

Тело сказало немногим больше. Лежало уставившись в потолок с легкой обидой и удивлением. Шея сломана одним рывком, подъязычная кость в труху. Это не шаг с табуретки, а полноценный прыжок из-под самого потолка. Вернулся к балке, не первой свежести, но толстая и прочная, на такой даже я свободно висеть смогу, если веревку потолще взять. Следы мощного рывка есть — в местах крепления со стеной свежая сеточка трещин.

Трупные пятна на