Последний аккорд растворяется, когда я падаю на колени и, проехавшись по сцене на платье, которое где-то слегка трещит от такого надругательства, вскидываю руки вверх, чтобы потом рухнуть вниз под разлетающимся веером волос.

Музыка обрывается, зал взрывают аплодисменты и голоса. Я тут же вскидываю голову, чтобы увидеть поднятые руки и орущих коллег. Голова слегка кружится, как если бы я уже приняла бутылочку-другую веоланского, но веоланского во мне нет, зато есть их лица, горящие глаза, восхищение, их отклик, бьющий в меня той самой силой, которой мне так не хватало, когда я танцевала в студии или на балконе.

Наверное, если бы не Теарин, я бы никогда этого не поняла и не почувствовала.

Если бы не Теарин, если бы не Гроу…

Кстати, о Гроу.

Поднявшись уже гораздо более текучим движением, выпрямляюсь. Он медленно приближается ко мне, наверное, если бы не сцена, меня бы раздраконили в прямом и переносном смысле, но сейчас у него только вытягиваются зрачки и раздуваются ноздри.

— Это твое, — почти рычит он, протягивая мне босоножки.

От огня, прокатывающегося через короткое прикосновение, сердце ударяет в виски.

— Оставь себе.

Глядя на коллег, снова кричу в микрофон:

— Спасибо!

И под новую волну аплодисментов спускаюсь в зал.

Точнее, спрыгиваю: усевшись на край сцены, просто ныряю вниз.

— Вот это ты отожгла! — Первой ко мне подлетела Лира, остальные потянулись следом. — Шикарный номер! Вы долго это готовили?

— Мы это вообще не готовили.

— Да ладно?! — Гаффер хлопнул меня по плечу. — Здесь ничего не происходит без ведома Гроу.

Я хотела объяснить, что Гроу сейчас в крайней степени драконьей ярости, но в эту минуту за спиной раздалось:

— Зажгли?! — Резко обернулась, чтобы увидеть драконогада во всей красе в центре внимания и услышать рев толпы: «Да-а-а!» — Продолжаем в том же ключе! Крышесносного вечера!

В зал снова плеснула музыка, Сибрилла приблизилась к Гроу, и в эту минуту я пожалела, что оставила ему свое единственное секретное оружие — босоножки. Шпилькой в ногу для него — тот самый минимум, которого он заслуживает. Раскаленный моим танцем огонь бился во взглядах коллег, устремленных на меня и на сцену. Гроу посмотрел на меня крайне выразительно, в ответ я мысленно показала ему непристойный жест и отвернулась. Оставив драконорежиссера наслаждаться собственным величием, пробилась сквозь растекающуюся по залу толпу к столам.

Фуршет был богатый, персонал «Форсайта» уже сновал по залу с подносами, на которых в высоких бокалах пузырилось веоланское. Часть коллег уже направились к бару, где сегодня танцевали семеро барменов. Что касается меня, я выбрала себе максимально безопасные закуски: тарталетки с самой разной начинкой, не требующие приборов. Желание воткнуть вилку в режиссерский зад вернулось, как ностальгия.

— Отличная импровизация.

Умение семикратного чемпиона оказываться рядом в тот самый момент, когда я немного занята, в данном случае жую — просто потрясающее.

— Ну фто фы, — сказала я, даже не потрудившись прожевать перед ответом. — Ф этом мефте нифего не проифходит беф федома Гфоу.

— Бросьте, — отмахнулся он. Казалось, его совершенно не смутило столь нарочитое пренебрежение. — Я могу отличить импровизацию от постановки, у вас роскошная пластика, Танни. И очень живые танцы.

Я даже жевать перестала.

— Серьезно? — поинтересовалась я. — И давно вы это поняли? До или после того, как сообщили Гайеру о том, что в танце на скале куча косяков?

— Косяки есть у всех, — совершенно не смутился этот непробиваемый тип. — Даже у мэтров. Главное — желание их исправлять.

Прежде чем я успела сообщить, куда он может идти со своими нравоучениями, к нам подлетела команда гримеров. Бирек обнял меня так порывисто, что я чуть не опрокинула на него тарелку с тарталетками — едва успела выставить руку влево и удержать на весу ее содержимое.

— У-у-умница моя! — пропел стилист, отстранившись. — Так станцевать… так станцевать!

С ним я бы тоже хотела о многом поговорить, но точно не при члене ассоциации, поэтому только кивнула. Обратила внимание, что в нашей дружной команде не хватает Геллы, но она явно не горела желанием выразить мне свое восхищение. Дальнейший разговор со стилистом и девочками-ассистентками, наперебой говорящими о том, что будет круто вместе со мной зажечь на танцполе, как-то затих сам собой, когда к нам приблизился Рихт.

Сегодня он зачесал волосы назад и оставил две верхние пуговицы на светлой рубашке расстегнутыми. Это совершенно не вязалось с его стилем, но ему шло.

— Вы позволите украсть у вас Танни? — поинтересовался он, обращаясь почему-то к Биреку.

— Нет! — воскликнул тот, притягивая меня к себе, а потом так же неожиданно отпустил.

Я на всякий случай вернула тарелку с тарталетками на стол, а Рихт протянул мне руку.

— Пройдемся?

Куда можно пройтись в клубе? Разве что в сторону постера.

Туда мы сейчас и направились, потому что возле столов было слишком много народу.

— Взять тебе веоланского? — спросил он.

Я покачала головой.

— Шикарно выглядишь, Танни.

— С торчащими в разные стороны волосами?

— Тебе идут торчащие в разные стороны волосы.

— Ага. И потекший макияж.

— У тебя не потек макияж.

— Ну и супер! — перехватила удивленный взгляд Рихта и добавила: — Поблизости не было зеркала, и мне нужно было, чтобы ты это сказал.

— Рад, что ты забрала букет.

Ну да, ничто случившееся на съемочной площадке нельзя утаить.

— Я не должна была его брать.

Рихт остановился, и я тоже. Сейчас мы стояли перед постером, с которого на нас сыпались искры. Огонь плескался в его волосах, растекался по моей коже, чтобы снова отразиться в глазах стоявшего напротив меня мужчины, делая его еще больше похожим на Даармархского.

— Он шикарный, но на этом все, Рихт.

— Совсем все? — Он усмехнулся.

— Ну… — ответила я. — Не заставляй меня говорить идиотские слова, которые воняют мелодраматизмом, как стоячие носки.

— Не уверен, что они воняют мелодраматизмом. — Рихт шагнул ко мне вплотную. — Друзья?

Я улыбнулась.

— Меня не смущают стоячие носки, Танни. — Он коснулся моих плеч, заглядывая в глаза. — Потанцуем?

— Я отдала Гроу свои босоножки.