Впоследствии выяснилось намерение со стороны наших военных противников объяснить нападение на русские прибрежные пункты репрессией за минную атаку русских миноносцев турецкой эскадры, якобы мирно упражнявшейся в Черном море, вблизи Босфора, в учебной стрельбе. Однако С.Д. Сазонов немедленно и вполне категорически отверг факт враждебной против Турции инициативы со стороны нашего Черноморского флота.

Через некоторое время была обнаружена высадка с шаланды небольшой турецкой партии на пустынном бессарабском берегу. Эти смельчаки под руководством турецкого офицера совершили довольно глубокий рейд, по-видимому, надеясь поднять восстание или произвести панику в южных уездах Бессарабии. Затея их, конечно, не удалась: они были переловлены и объявлены военнопленными.

Для Верховного главнокомандующего совершившийся разрыв с Турцией, конечно, не был неожиданностью. Великий князь, будучи назначен на пост Верховного главнокомандующего, в один из первых же докладов ему утвердил предположение Главного управления Генерального штаба, разработанное еще в мирное время, о переброске в период начального развертывания русской армии на западе значительной части кавказских войск против Центральных держав. Для прикрытия же границ на Кавказе на случай угрозы со стороны Турции были оставлены самые небольшие силы, которые должны были быть впоследствии усилены подкреплениями из состава войск Туркестанского и Омского военных округов.

Несмотря на крайнюю недостаточность этого количества войск, состоявшееся выступление Турции не вызвало поэтому сколько-нибудь существенной обратной переброски войск на Кавказ. Туда была возвращена с запада только Кавказская кавалерийская дивизия, полки которой сроднились с Кавказом и приобрели там в прежние войны с Турцией неувядаемую боевую славу.

Нужно было все же обладать ясным сознанием недопустимости ослабления войск, собранных на главном польском театре, где разыгрывалась Лодзинская операция, в пользу усиления театра второстепенного, каким, по существу, являлось Закавказье. Нужно было также проявить со стороны великого князя много твердой решительности и веры в доблесть оставленных на Кавказе войск, чтобы не поддаться всем многочисленным ходатайствам о помощи войсками нашей окраине, подвергшейся неприятельскому вторжению, которое к тому же сопровождалось призывами турецких эмиссаров местного магометанского населения к священной войне.

Выдержка эта дала свои конечные плоды. В жестоких боях под Ардаганом и Саракамышем, закончившихся в начале января 1915 г., турки, предводимые Энвером-пашой и руководимые его начальником штаба германским полковником Бронсар фон Шеллендорфом, были разбиты наголову и отброшены назад в горы, где бездорожье и лютые морозы довершили полный развал всей наступавшей турецкой армии.

Впечатление от этого разгрома было столь сильным, что Кавказ оказался надолго обеспеченным от новой угрозы нашествия. Русские войска, напротив того, сумели сами в дальнейшем перенести войну на турецкую и персидскую территории. В Малой Азии они упрочили свое положение взятием в 1916 г. Эрзерума и Трапезунда, когда великий князь Николай Николаевич стоял уже во главе кавказских войск; со стороны же Персии, где в том же 1916 г. разыгралась жестокая военно-политическая борьба, нашим войскам удалось установить даже связь с английскими войсками, наступавшими в Месопотамии, вверх по р. Тигру, на Багдад.

Вполне очевидно, что актом вероломного нападения на русские берега должен был почитаться для держав Согласия нарушенным в корне догмат неприкосновенности Оттоманской империи. Уже 3 ноября на рассвете англо-французская эскадра произвела бомбардировку Дарданелльских укреплений. Последние отвечали слабо, и если бы эта морская демонстрация сочеталась с десантом, то возможно, что Дарданелльский пролив без особых затруднений мог бы оказаться в руках союзников.

Но этого не случилось. Из телеграммы русского посла в Париже от 7 ноября было видно, что во французском Министерстве иностранных дел не имелось никаких сведений, указывавших на намерение английского флота продолжать начатую атаку, и что вообще, по мнению французского министра иностранных дел, следовало бы ввиду громадной сложности интересов держав в Турции установить прежде всего «общий план действий»…

Однако «общего плана», о котором говорили французы, так и не было выработано до конца. Действия союзников против Турции отличались в течение всей войны не только наибольшей «беспланностью», но они были насквозь пропитаны чувством взаимного друг к другу недоверия.

Удивляться этому нечего, ибо такова природа всякой коалиционной войны, в которой стратегия почти всегда оказывается в плену у дипломатии.

Россию, конечно, больше всего и прежде всего интересовало в турецком вопросе то решение, которое в случае победоносной войны будет принято в отношении проливов. Обходя все исторические притязания, которые лежат от нас в далеком прошлом, достаточно здесь привести в доказательство важности этого вопроса для нашего отечества, что за десятилетие 1903–1912 гг. 37 % вывоза из России происходило через Дарданеллы. При этом морская перевозка грузов, вывозившихся через пролив, не могла быть заменена сухопутным транзитом, так как последний обходился в среднем в 25 раз дороже перевозки морем. Вывоз же русских грузов из Черного моря состоял из зерна и вообще сырья, т. е. грузов, не выдерживавших высоких фрахтов. Подтверждение этого последнего обстоятельства можно найти в том факте, что временное закрытие Турцией проливов в 1912 и 1913 гг. по случаю итало-турецкой и балканской войн 1911–1913 гг. нанесло экономической России тяжелый ущерб, исчислявшийся не менее чем в 30 млн рублей. Тем не менее мнение Военного министерства, к которому всецело примкнул великий князь Верховный главнокомандующий, было таково, что к благоприятному решению вопроса о проливах путем непосредственного занятия их вооруженной рукой Россия ко времени мировой войны готова не была. Поэтому эта задача никогда серьезно и не входила в предположения верховного главнокомандования в период пребывания во главе его великого князя.

На возражение же, высказанное однажды С.Д. Сазоновым мне через своего представителя в Ставке князя Кудашева, что он считает крепко приобретенным только то, «что добыто нами самими, нашей кровью», и на вопрос, определенно поставленный министром иностранных дел в конце декабря 1914 г.: «Можем ли мы рассчитывать самостоятельно осуществить операцию завладения проливами?» – Верховный главнокомандующий столь же определенно ответил: «Одни мы захватить проливы не можем ни под каким видом».

В военной среде ясно понималось, что, кроме слабости русского военного флота в Черном море и отсутствия достаточного количества транспортных средств, на пути осуществления этой задачи стояли препятствием Германия и Австрия, вооруженные силы которых должны были быть предварительно разбиты.

В одном из секретных совещаний, происходивших еще до войны, мне пришлось по этому вопросу настойчиво повторить известную фразу князя Паскевича о том, что «кратчайшее и безопаснейшее операционное направление на Константинополь лежит через Вену». «И Берлин», – добавил я от себя.

Совершенно неосновательна попытка некоторых немецких исследователей доказать стремление России захватить в минувшую войну вооруженной рукой проливы ссылкой на составленную в конце ноября 1914 г. записку, принадлежащую перу И.А. Базили. Записка эта была составлена при моем содействии как генерал-квартирмейстера армии и при участии некоторых других лиц, принадлежавших к составу Ставки. Она действительно имела целью доказать, что только фактическое утверждение в проливах России может гарантировать ее интересы и что всякое другое решение будет не более как полумерой. Но вместе с тем ею доказывалось, что это владение может быть достигнуто по условиям местности не только утверждением на обоих берегах Босфорского и Дарданелльского проливов, но и овладением лежащей впереди Дарданелльского пролива группой Эгейских островов – Тенедосом, Имбросом, Лемносом и Самофракией. Разрешение же задачи в таких обширных рамках вследствие уязвимости сухопутных позиций представлялось связанным со столь крупными затратами сил и средств, что надлежало даже предварительно поставить вопрос: оправдываются ли эти жертвы ценностью приобретения и соразмеримы ли эти жертвы вообще с силами и средствами России? Вопрос представлялся далеко не праздным еще и потому, что задача обороны проливов остается для России все же частной в общей системе обороны государства и что владение проливами не позволит уменьшить количества войск, обычно содержащихся Россией в Одесском военном округе и на Кавказе, ввиду соседства Румынии и близости к кавказской границе Турции и Персии. Наличие же новых уязвимых мест на Босфоре и в Дарданеллах потребовало бы также содержания довольно многочисленного военного и транспортного флота в Черном море.