Это было явным стремлением уклончивым ответом выиграть время.

В конце июля 1915 г. лондонское правительство в целях нейтрализации очага недоразумений предложило занять бесспорную часть Македонии небольшим союзным отрядом из состава, например, дарданелльских войск. Считалось, что этим будет облегчена для Сербии возможность передачи занятой союзниками территории Болгарии и что последняя усмотрит в данном обстоятельстве известную для себя гарантию в возможности фактического получения в будущем этой части Македонии.

Таким образом, мысль о посылке на Балканы союзных войск окончательно не затухала и только видоизменяла свои формы в зависимости от обстановки.

Французский министр иностранных дел Делькассе, обсудив сделанное предложение, нашел его соответствующим сложившейся обстановке, но высказал на сей раз мнение о необходимости заручиться по содержанию его предварительным согласием Сербии.

4 августа председатель сербского Совета министров Пашич поочередно принял четырех посланников держав Согласия, вручивших ему торжественный текст заявления по названному вопросу. Пашич, крайне взволнованный сообщением, ответил, что едва ли окажется возможным удовлетворить требование держав, связанное с союзной оккупацией Македонии. Требуемая державами жертва, по словам Пашича, превышала возможности Сербии. Вместе с тем Пашич отметил, что намечаемая отдача Болгарии Македонии создала бы для Сербии невозможную границу с враждебной Болгарией, якобы проявляющей стремление к Адриатике. Стремление это, по мнению названного сербского министра, не может быть парировано узкой полосой земли, которая соединила бы в этом случае Сербию с Грецией.

К возраставшему давлению на Сербию державы Согласия пришли под впечатлением поведения короля Фердинанда и его первого министра Радославова. Между тем лица эти про себя, по-видимому, твердо решили вопрос о присоединении Болгарии к Центральным державам и если тем не менее затягивали окончательные переговоры, то, по всей вероятности, в намерении выгадать на этом возможно больше. Болгарское правительство все время не переставало прислушиваться к обещаниям держав Согласия, по-видимому, пользуясь этими обещаниями и своим выгодным стратегическим положением в целях усиления своей требовательности перед Германией и Австрией. Такая двухсторонняя политика должна была вызывать среди держав Согласия крайне недоверчивое отношение к деятелям, которые ее вели. Их подозревали даже в личной заинтересованности. Ходили, например, слухи о намерении австрийских банков скупить для воздействия на влиятельных лиц в Болгарии весь урожай страны, и, соответственно, возникало предположение, не выступить ли с подобным конкурирующим предложением более сильным банкам держав Согласия. Говорили, что сам король Фердинанд весьма заинтересован в поддержке Австро-Венгрии, будучи связан с ней наличием больших поместий, оцениваемых в 25 млн франков…

Таким образом, в общем, дипломаты Согласия все еще не теряли надежды на то, что теми или иными путями политику Болгарии удастся согласовать с политикой держав Согласия и что находившееся во главе Болгарии правительство Радославова прислушается к голосу своего народа, причем станет на сторону общих интересов христианских государств на Балканах в уверенности, что великие державы сумеют найти справедливые основания при будущем, после победоносной войны, разграничении. Зараженные не оправдавшимся, к сожалению, оптимизмом дипломаты Согласия не переставали поэтому вести на Балканах примиряющую политику и работать над окончательным выяснением условий для общей кооперации всех государств этого полуострова против Турции и Центральных держав. Но даже потеряв веру в возможность такой кооперации, державам Согласия все же приходилось дорожить поддержанием переговоров с Болгарией, усматривая в этом, может быть, единственное средство хотя бы временного удержания болгар от нападения на Сербию. В этих целях русский министр иностранных дел С.Д. Сазонов и поддерживал в известной мере план занятия союзниками юго-восточной части Македонии с правом передачи ее Болгарии в виде компенсации.

«Оккупационные силы, – телеграфировал 27 августа С.Д. Сазонов в Париж А.П. Извольскому, – могут быть незначительны, ибо значение, которое будет иметь их присутствие, не находится в связи с их числом…»

Читатель видел уже выше определенно отрицательное отношение русского Верховного главнокомандующего к посылке союзных войск на Балканы. В период войны вооруженные силы не могут распыляться в зависимости от разного рода временных дипломатических комбинаций; они должны преследовать преимущественно военные цели, при успешном разрешении которых все остальное будет достигнуто само собой. В данном случае союзные войска, посланные на Балканы в ограниченном количестве, не имели бы никакой фактической возможности развить серьезные стратегические операции со стороны Эгейского моря. Как было уже замечено, всегда возможная военная неудача их при необеспеченном тыле и враждебном настроении греческого правительства короля Константина, находившегося под влиянием германского императора, могла бы привести эти войска к полной катастрофе и, главнее всего, к падению авторитета Согласия на Балканах.

Вероятность встречи с серьезными силами противной стороны подтверждалась доходившими до русского Министерства иностранных дел и Ставки сведениями о том, что в ближайшее же время (август 1915 г.) предстоит сосредоточение значительных германо-австрийских войск против Сербии с целью их прорыва на помощь угасавшей Турции. Вероятность эта, несмотря на недоверие союзников к поступавшим сведениям, была столь велика, что по просьбе С.Д. Сазонова великий князь Николай Николаевич в особой телеграмме на имя престолонаследника Сербии обратил внимание королевича Александра на вероятность такого плана и на необходимость принятия Сербией соответствующих мер предосторожности.

Сомнение в верности русских сведений подала беседа фон Ягова, происходившая в середине августа в Берлине с греческим посланником. Во время ее Ягов дал понять собеседнику, что Германия считает свое наступление против России законченным и что она, заняв оборонительное положение, даст возможность Австрии бросить все ее силы на Италию. Хотя русская разведка доносила вполне определенно об исчезновении с русского фронта не австрийских, а именно германских дивизий, но сосредоточение последних на сербском фронте оставалось незамеченным для французских авиаторов, работавших на этом фронте.

Телеграмма великого князя Николая Николаевича, посланная им в середине августа королевичу Александру о вероятном наступлении в ближайшем же будущем неприятельских сил против Сербии, впоследствии оправдавшаяся, была одним из последних актов первой русской Ставки, которая должна была через несколько дней перейти в новые руки. Как будет изложено дальше, уже 5 сентября 1915 г. император Николай II принял на себя лично обязанности Верховного главнокомандующего русскими войсками, а несколькими днями ранее в должность начальника штаба действующей армии вступил генерал Алексеев.

Что касается Болгарии, то правительство Радославова, твердо ведомое Фердинандом к союзу с Германией, 4 сентября вопреки народным чувствам, всегда тяготевшим к России, подписало в Софии договор о ее вступлении в союз с Центральными державами. Вступлением в этот союз Болгария приобретала для себя права на компенсации не только за счет Македонии, но и восточной Сербии.