– И за это вы заплатили десять тысяч фунтов?

– По вашему распоряжению, шеф.

– Я распорядился отдать десять тысяч фунтов за чашу Святого Грааля и зуб Господа нашего Иисуса Христа! Чтобы мы могли хранить и оберегать их во имя Господне. – Перегнувшись через стол, Венцеслав вырвал из рук помощника чашу, перевернул ее и ткнул Поупу в лицо. – Вас ничего здесь не удивляет? Например, то, что на подножии у Святого Грааля, у чаши Господа нашего, имеется наклейка «Сделано в Китае»? Думаете, две тысячи лет назад Китай экспортировал в Святую Землю деревянную посуду?

– Э-э… вряд ли, – неохотно ответил Поуп.

– Вряд ли – это, мать вашу, очень мягко сказано! – рявкнул Венцеслав, с грохотом опустив чашу на стол.

– Шеф, мы имеем дело с очень хитрым противником. Может быть, Хантер наклеил этот стикер на Чашу специально, чтобы всех одурачить?

– Вы серьезно? – Венцеслав поднял зуб и повертел его в руке. – А зуб? Хотите сказать, Господь наш Иисус Христос был вампиром?

– Вампиром?

– Не знаю, как в древней Палестине обстояло дело с лечением зубов, но очень сомневаюсь, что зубы в то время обтачивали и превращали в клыки! Или я неправ?

– Нет-нет, – пробормотал Поуп, выдавив нервную улыбку, – разумеется, правы, шеф!

– Это вообще не человеческий зуб! Это клык какого-то дикого зверя. Я ничего не понимаю в зубах, но уж человеческий зуб от звериного отличить могу. Мы заплатили десять тысяч фунтов, которые можно было раздать бедным, за дерьмовый китайский сувенир и клык какой-то дохлой шавки! Нас снова поимели!

– Хантера тоже обманули, – слабо возразил Поуп. – Ведь все это хранилось у него в сейфе!

– Значит, Святой Грааль и настоящий зуб Господа нашего Иисуса Христа сейчас где-то еще. Не в ячейке Хантера. И ваша задача – найти их, причем срочно!

– Положитесь на меня, шеф.

Венцеслав устремил на него тяжелый взгляд.

– У нас мало времени. Слухи распространяются быстро; пока о том, чем владеет Хантер, почти никто не знает, однако еще немного, и это станет известно всем. Вы по-прежнему за ним следите?

– Двадцать четыре часа в сутки, шеф.

– И где он сейчас?

Поуп открыл приложение на мобильном и несколько секунд спустя поднял на шефа встревоженный взгляд.

– Двадцать минут назад он покинул Брайтон и проехал через деревушку Хенфилд, приблизительно в десяти милях к северу от города. В данный момент визуальный контакт с ним утерян.

– Что?! – взревел Венцеслав, грохнув обоими кулаками по столу. – Что значит «контакт утерян»?

– Он никуда не мог скрыться, скоро они снова его найдут!

– Да, разумеется… Так же, как вы нашли Святой Грааль. Даже подскажу, где искать, – в китайской сувенирной лавке!

Вторник, 14 марта

Мимо этого указателя Росс, как и многие тысячи людей, проезжал сотни раз. И сейчас едва не пропустил его.

Уже проехав мимо, Росс сообразил, что это ему и нужно, и резко затормозил. Сумка на пассажирском сиденье со звоном покатилась вниз, и журналист придержал ее рукой. Он свернул влево, на мощеную аллею, и проехал мимо одноэтажного домика без всяких признаков жизни. Далее дорога изгибалась вправо, а затем, распрямившись, проходила под аркой ворот. За воротами стояло впечатляющего вида здание; центральная, самая высокая его часть была увенчана тремя шпилями, а по обе стороны простирались два крыла с застекленными галереями. В здание вела массивная дубовая дверь.

Росс вышел из машины, взял сумку с пассажирского сиденья и рюкзак из багажника.

Дверь отворилась. Плотный человек лет шестидесяти в белой мантии, белой шапочке священника и в ботинках «Биркенсток» с широкой улыбкой шагнул навстречу гостю.

– Мистер Хантер?

– Да, – с легким удивлением ответил Росс; встречающий его монах совсем не походил на сурового аскета.

– Я отец Рафаэль, настоятель, – представился монах, протянув руку. – Мы с вами вчера разговаривали. Добро пожаловать в нашу скромную обитель!

– Выглядит она не очень-то скромной, – Росс улыбнулся в ответ.

– Да, Господь щедро благословляет нас. Помимо всего прочего, наши галереи – самые протяженные среди английских монастырей.

– Неужели?

– Именно так. Хотя, как говаривал актер Майкл Кейн, «это известно не только лишь всем».

Росс улыбнулся, удивленный речами от монаха, отринувшего бренный мир.

– Впрочем, мистер Хантер, вы приехали к нам вовсе не на экскурсию. Что ж, позвольте проводить вас к вашему дядюшке Ангусу. К моему удивлению, он был очень рад получить от вас весточку. Это хорошо, очень хорошо. На мой взгляд, контакты с внешним миром вовсе не всегда вредны – даже если речь идет об отшельниках, ушедших в затвор. Здоровье брата Ангуса сейчас оставляет желать лучшего; надеюсь, встреча с вами его приободрит.

Росс последовал за ним по коридору с высоким потолком, каменным полом, мрачными голыми стенами и множеством колонн. Они прошли мимо деревянной доски с именами: брат Уильям, отец Пахомий, брат Альбан, отец Игнатий, отец Генрих, отец Стефан-Мария. А дальше висела небольшая, кремового цвета табличка: «СТРИЖКА 9.30–10.00».

Они свернули за угол и попали в длинную узкую галерею. Здесь было строго и сумрачно, серые плиты пола и белые стены, пересеченные кремовыми стрельчатыми арками, уходили словно к самому горизонту. Примерно через каждые двадцать ярдов в стене возникала тяжелая деревянная дверь с резьбой и латинской надписью.

Возле одной из таких дверей настоятель остановился. Росс поднял глаза на латинскую надпись, но ровно ничего в ней не понял.

«Mihi enim vivere CHRISTUS est, et mori lucrum».

Настоятель постучал в дверь.

Росс попытался вспомнить, когда в последний раз разговаривал с дядей. Ох и давно… Дядя Ангус был в семье «черной овцой»; родные давно махнули на него рукой. На фотографиях у Ангуса были волосы до плеч, круглые цветные очки; носил он черные футболки, обтягивающие джинсы и «казаки». «Круто иметь дядю-рокера!» – думал маленький Росс.

Теперь он совсем не знал, чего ожидать, – и все же был поражен, когда дверь медленно отворилась и на пороге возникла иссохшая фигура в рясе с капюшоном, с изможденным лицом и бритой головой, больше похожая на привидение, чем на живого человека.

Глаза дяди Ангуса – когда-то живые, веселые карие глаза – теперь казались сгоревшими звездами посреди погибшей вселенной, а памятная Россу ухмылка – ухмылка человека, которому сам черт не брат – превратилась в скупой, почти трагический изгиб тонких губ.

– Росс? Росс, это ты! Ты приехал! – воскликнул старый монах голосом, в котором еще звучало что-то от прежней кипучей энергии. Пристально вглядываясь в племянника, он протянул ему иссохшую костлявую руку. – Заходи же, заходи! Боюсь, у меня тут не президентский номер…