что в нем будешь жить ты, сын, я делал все, чтобы ты полюбил его так же, как я. Надеюсь, мне это удалось, и ты захочешь, чтобы Эратион жил и дальше.

И еще есть кое-что, что Осклепий поведал мне. То, мысль о чем не оставляла меня до самой моей смерти. Дело в том, что после смерти души разумных переносятся в другой мир, где живут какое-то время, после чего Создатель вновь подселяет их в тела разумных, которые еще находятся в чреве матери. Так происходит во всех мирах. И в то время, когда ты будешь жить на Эратионе, я тоже буду жить там, только в другом теле, и нам с тобой суждено будет встретиться. Помнить о своей прошлой жизни я ничего не буду. Это один из законов мироздания. Но я назову тебя сыном. Не знаю как, может, явно, может, нет. Но знай, в том, кто первым назовет тебя сыном, живет моя душа! Не факт, что я буду человеческой расы, но я буду на Эратионе, это точно. Осклепий еще ни разу не ошибся.

Даже несмотря на то, что Хранитель расы людей обошел правило невмешательства, он все равно был наказан. Наказан очень серьезно и очень жестоко. Однако он предвидел это и знал, на что шел. Так что в твоих руках еще и его жизнь. Ведь он сказал, что спасти его сможешь только ты.

Надеюсь, я смог донести до тебя свои чувства и свою любовь, а также те знания, которые пообещал тебе передать. А теперь я опишу тебе весь расклад, который образовался в настоящее время по всем расам и всем силам, существующим на Эратионе…»

Дальше описывалось положение дел на всем Эратионе, включая и два других континента. Оказывается мой отец жил, когда между континентами Эратиона еще были пути сообщения. И он был абсолютно прав, что отныне эта книга стала для меня справочником. Он не знал только одного — что теперь книга мне была не нужна. Я запомнил все, что она в себе содержала и продублировал эту информацию в Знания Всех Мертвых. Никаких скрытых записей или рисунков в книге я не нашел. Достаточно и того, что книга была написана на русском языке, поэтому после прочтения книгу я сжег, несмотря на то, что сейчас это единственная физическая вещь, доставшаяся мне от родного отца. Эта информация не должна была попасть в чужие руки. Пока горела книга, я быстренько просмотрел свои воспоминания на Эратионе и убедился в том, что за все это время меня никто тут не назвал ни сыном, ни сынком, а это значит, что своего перерожденного отца я еще не встретил. Ну, что ж, значит наша встреча еще впереди, отец.

За время, пока я читал книгу, я бегал на палубу медитировать несчетное количество раз. Я и не заметил, как мы прибыли в первый порт ближайшего к северу государства. Зимой тут лежал снег, но весна начиналась рано, поэтому кругом уже вовсю зеленело, и погода на улице стояла жаркая.

Я уже знал, что меня ждет, поэтому морально подготовился к тому, что меня тут попытаются обобрать. Но у меня имелся план, на вроде того, что я провернул в Мирдрамаре в свое время. Только вот разрешения убивать тех, кто меня оскорбил, у меня не было, да оно мне, по сути, и не требовалось. Никто из местных не решится оскорблять северянина. Сдохнет в миг, и без всякого на то разрешения.

— Долго мы пробудем в порту? — поинтересовался я у капитана судна.

— Дня три точно. Нужно пополнить запасы.

— А ближайший городок, кроме портового, отсюда далеко?

— День езды.

— Отлично. Я смотаюсь туда.

— Без проблем. Мы подождем. Я никуда не тороплюсь.

Первым делом, сойдя на берег, я нашел караван, который через несколько часов должен был отправиться в соседний город и купил себе в нем не просто место, а целую повозку, и всего за две шкуры снежного волка. Караванщик оказался из новеньких и еще не пообтесался. Он первый раз приехал в этот город, чтобы сбыть свой товар, а обратно ехал полупустой, вот и согласился сдать мне целую телегу в аренду.

Честно говоря, место в караване было самой слабой частью моего плана по наказанию жадных скупщиков. Но учитывая, что договоренность у меня уже имелась, и свое место я уже оплатил, то основное дело было сделано, осталась самая важная часть — наказание за жадность. И я, прихватив с десяток шкур, направился к торговой площади.

— Здравствуйте, уважаемый, — обратился я к ближайшему от входа лавочнику.

— И тебе не хворать.

— Не подскажете, где я могу продать десять шкур снежного волка?

— Отчего ж не подсказать достойному человеку? Мне и продай. Я хорошую цену даю. Два золотых за шкуру.

— Хорошую, говоришь? Да, за два золотых и шкуру лесного волка никто не продаст, не то, что снежного.

— Ну, не устраивает моя цена, поищи цену получше. Везде, где увидишь в продаже шкуры, смело подходи и спрашивай. Еще можешь предложить свой товар там, где продают ткани и одежду. Некоторые из них скупают и шкуры.

Я уже знал, что после нашего разговора ближайшие лавочники отправили своих работников предупредить остальных скупщиков, чтобы те больше полутора золотых за шкуру не давали. А еще кто-то наверняка отправит посланника караванщикам, чтобы те заломили цену за место в караване, но я-то место себе уже выкупил, и теперь тому караванщику не отвертеться. Кинуть северянина — значит заплатить куда дороже, чем выполнить свои перед ним обязательства. А если от того, что караванщик не выполнит свои обязательства, пострадает северянин, то платой за этот поступок станет его жизнь. Поэтому я был уверен, что караванщик лучше пошлет всех купцов с их деньгами, чем попытается меня кинуть.

— Что ж, хорошо. Но хочу тебя предупредить, что устраиваю аукцион на мои десять шкур, и начальная цена на них пять золотых. Если никто не даст за них минимальную цену, я продам их в другом городе. Так твоя окончательная цена два золотых?

— Да. Больше за них я не дам.

— Что ж, я тебя услышал.

Я развернулся и пошел по рядам, предлагая купить шкуры снежного волка. И действительно никто больше полутора золотых мне за шкуру не давал. Но мне это и нужно было. Тогда я подошел к ближайшему северянину, что приплыл со мной на корабле, и громко заявил:

— О, ты уже здесь? Слушай, я тут телегу в караване арендовал. Тут цены на наши товары слишком занижены,