— Она не готова! — воскликнул Альберт. — Если ты каким-то чудом не погибнешь после инъекции прямо на месте, то без последствий это все равно не пройдет. Ты разрушишь свой организм. Этот эпинефрин — что-то вроде героина, только еще хуже. Гораздо хуже. Он может изменить твою ДНК, а то и вовсе частично уничтожить ее.

Ты можешь остаться инвалидом или что еще страшнее — мутировать в черт знает что. Нет, Дима, «эпинефрин» — это крайний случай.

— А у нас разве сейчас не крайний?

— Пока еще нет. Я же пойду с тобой и смогу усилить твои способности без всякого «эпинефрина».

— На каких-то сорок минут может быть. Но не на четыре часа.

— Дима, я не позволю тебе колоться этой дрянью! — внезапно в голосе Альберта послышалась несвойственная ему сталь.

— Я лишь предлагаю взять ампулы с собой. Я и сам не горю желанием выступать в роли подопытного зверька, но в нашей безвыходной ситуации «эпинефрин» вполне может спасти нам жизнь. Среди нас будут четыре полукровки…

— Четыре? — не поверил Альберт. — Постой, ты по-прежнему собираешься тащить на поверхность Гаврилова? Но у него же нет никаких способностей. От Оксаны было бы больше проку нежели от него — девушка хоть стреляет метко.

— И чем нам помогут ее пули? Панцирь «костяных» со времен их прибытия в Петербург мягче не стал. А вот Гаврилов каким-то образом, побывав в зубах этих тварей, остался в живых. Я уверен, что у него есть способности, но он не знает о них. Именно поэтому он даже под внушением не смог мне о них рассказать. Скорее всего на поверхности сработал инстинкт выживания. Всплеск адреналина, страх, боль… не знаю, но что-то точно пробудило в нем скрытые способности. В противном случае, он был бы уже трупом.

— Кстати, о трупах, — перебил его Альберт. — Фостера ты тоже возьмешь с собой? После всего, что он с тобой сделал?

— Как и в случае с эпинефрином, я не горю желанием видеть этого ублюдка подле себя. Но, к сожалению, мне придется повременить со своей неприязнью и таки навестить его сегодня в камере. Все-таки любопытно, чем он руководствовался.

— А я тебе скажу чем, — Альберт заметно помрачнел. — Этот сукин сын всегда тебя ненавидел и только прикидывался твоим союзником. Ведь по его мнению именно ты уничтожил его безоблачную жизнь на Золотом Континенте. Конечно же, у него теплилась надежда тебе отомстить. И как только подвернулся подходящий случай, он им воспользовался. Ты чудом остался жив, Дима. И, если ты еще раз спустишь бешеную собаку с поводка, я решу, что у тебя не в порядке с головой.

— Даже бешеной собаке можно внушить покорность. Смотря кто ее хозяин.

— Ты слишком самоуверен.

— Напротив, я боюсь его не меньше, чем ты. Тем не менее, придется рискнуть. Какой бы тварью Фостер ни был, у него чертовски полезная способность.

В голосе врача послышался горький смешок:

— Он снова тебя предаст.

— Я знаю, — спокойно ответил Лесков. — И будь моя воля, я бы давно свернул ему шею. Но увы, пока что нам придется смириться с его соседством.

Вскоре их разговор был прерван появлением Георгия Лосенко. Мужчина ввалился в комнату, так резко распахнув дверь, что оба собеседника едва не вздрогнули.

— Всю Спасскую перелопатил, пока разыскивал вас, босс, — с порога выпалил Лось, стирая со лба испарину. — Ядрёно так скакал, по всем этажам! Здарова, доктор!

Мужчина прервался, желая перевести дыхание, после чего продолжил:

— Я это, сказать хотел, что Фостера перевели в базарную, ну, типа в переговорную…

— И какое у него настроение, не знаешь? — спросил Лесков, чуть заметно улыбнувшись.

— Лыбится, падла! Шесть дней вы его мурыжили, а ему хоть бы хны.

— Это только так кажется, — Дмитрий поднялся с места и неспешно направился к выходу. — Он напуган, а неизвестность способна пытать не хуже ударов.

— Вы что, босс? Удары лучше! Если хотите, я его прям с порога укатаю. Всю морду гаду перекрою, родная мать шарахнется! Я с Кастетом таких мудаков разукрашивал, Пикассо отдыхает.

С этими словами мужчина поиграл мускулами, желая продемонстрировать свои «задатки художника».

— Впервые я согласен с Георгием, — заметил Альберт, вяло улыбнувшись. Обычно энтузиазм кого-то побить врач расценивал крайне отрицательно, но сейчас ему хотелось чуть ли не поощрить воинствующего Лосенко, а то и вовсе к нему присоединиться.

— Ладно, — внезапно согласился Дмитрий, обратившись к своему бывшему водителю, — пойдешь со мной. У меня у самого руки чешутся разбить ему лицо.

— Да ничего вы ему не разобьете, — не удержался от комментария Георгий, скользнув по Лескову придирчивым взглядом. — Без обид, босс, но вашими руками только купюры считать да бабам лифаны расстё…

Но, заметив, как Дмитрий меняется в лице, явно оскорбленный таким неудачным наблюдением, Лось немедленно поправился.

— Я не про это! — многозначительно выпалил он. — Я про то! Такие как вы мозгами бьют. Вчистую!

— Я так и понял, — нарочито сдержанно ответил Лесков, все еще чувствуя себя уязвленным. Да, он не был таким мощным, как Георгий, но это не означало, что ему не приходилось драться. Пускай это и было давно.

После неудачного комментария Лося, Дмитрий поскорее распрощался с Альбертом и пожелал навестить Фостера. Всю дорогу до тюрьмы он напоминал Георгию, чтобы тот не лез со своими комментариями, не махал кулаками без разрешения и вообще делал вид, что происходящее его не касается.

— А чего мне тогда с вами идти? Типа для фона? Если ни бить нельзя, ни базарить, чё мне тогда делать? — не унимался Георгий.

— Молчать, — сквозь зубы процедил Дмитрий.

Они миновали охрану и вместе с сопровождающими направились в помещение для допроса.

— Роботы, если что, активированы, а наемник прикован, но все равно советую быть осторожными, — предупредил охранник. — Он вчера одному из наших чуть руку не сломал. Шутову, если знаете такого.

Дмитрий не знал, однако в знак благодарности все же кивнул. Еще недавно этот солдатик презрительно кривил лицо при виде него, а теперь вдруг решил проявить заботу. Быть может, то проклятое разоблачение было не таким уж и неудачным. Да, сейчас все косились на чешуйчатый «шрам» на лице разоблаченного, обсуждали его способности, но почему-то отношение к Дмитрию стало добрее. Теперь в обращении к нему слышались непривычные нотки уважения и даже дружелюбия.

Наконец сопровождающие распахнули перед Дмитрием дверь в комнату для допроса, и он неспешно переступил порог. Эрика он увидел сразу же. Парень сидел на стуле, прикованный к стене, а стоявший неподалеку небольшой робот-охранник не сводил с него заряженного оружия.

Внешне Фостер выглядел далеко не таким опрятным, как несколько дней назад. На его губе красовалась свежая ссадина, под глазами залегли темные круги, на лице темнела щетина. Однако в глазах по-прежнему искрилась насмешка. При виде Дмитрия парень широко улыбнулся и тут же поморщился, вспомнив о ссадине.